Смерть-потаскуха тащится за мной,
С другими развлекаясь по дороге.
И, как походный ранец за спиной,
Ее оскал приелся до изжоги.
Но разве от себя ее я гнал?
Безгубая, с ухмылкой постоянной,
Она мне не страшнее, чем капрал
С его смоленой шкурой барабанной.
И запах мертвечины из котла,
И дождь, конца которому не видно,
И вспоротые детские тела,
И женщины, распятые бесстыдно,
И колокола черная дыра,
В которой вялит дым монашью тушу.
А бога ослепили мы вчера,
Чтоб с фресок не смотрел так страшно в душу.
Хоть вилами писали по воде
И прочие дела не меньше тяжки,
Как он теперь узнает на Суде,
Чей именно мушкет не дал промашки?
Зальешь воспоминанья не водой
И тянешься дорогой как прорухой
С теплящейся надеждою одной
Слюбиться наконец-то с потаскухой.
Сам чувствуешь, что ты давно убит,
И скажешь неразборчивой "спасибо",
Когда свое однажды залучит,
На пику насадив тебя, как рыбу.