Пыльный город во власти жары, столбик ртути - за тридцать.
Бродит призрачный август по улицам, скверам, дворам.
В предрассветной тиши не щебечут за окнами птицы,
Город полуживой после ночи тревожной с утра.
Две недели без газа, воды, электричества, связи,
Город полупустой, он отрезан от мира войной.
И такой же пустой, блещет донцем пластмассовым, тазик,
Это значит, что нужно опять ковылять за водой.
Сын с невесткой уехали к морю, ведь благо, что лето.
У него на плечах - баба Маня, жена-инвалид.
Приковал ее к койке четвертый инсульт и у деда
О любимой супруге душа, словно рана, болит.
После ночи снарядами город усыпанный щедро,
Но пока не стреляют, взяв тару, поплелся старик.
Там в лесочке, за шахтой, всего-то в пяти километрах,
Для огромного города просто спасенье - родник!..
Много люду собралось. А впрочем, уже не впервые.
- Пропустите девчонку! На сносях, вот-вот же родит!
В этой ленте из тел стали все друг для друга родные.
- Не уехала что ж? - Денег нет и на шее кредит...
Здесь истории все, как одна - как письмо под копирку.
Нищета и коллапс. Да и просто не ждут их нигде.
В обиходе военном - консервы, подвал, керосинка,
А чуть стихнут разрывы, спешат к родниковой воде.
Вот к толпе подошла, стала в хвост, с детворой молодица.
Еще нет тридцати, но хватило беды на веку.
Муж на фронте погиб, в обороне, у самой границы,
Ну а ей, как и всем, путь один - за водой к роднику.
Три сыночка и дочь, все помощники матери будут,
Самый младший и тот, с поллитровкой в ручонках худых.
Только б живы остались... и впредь никогда не забудут
Эти "дети войны" настоящую цену воды!
Здесь канистры и ведра, бутылки, баклажки и фляги,
Под полуденным солнцем смиренно стоит стар и млад.
Слаще пряника здесь даже капля живительной влаги,
Вот бы только успеть, до обстрела вернуться назад...
Пыльный город во власти войны. Бродит смерть вдоль дороги.
И все больше имен на кресте над гранитной плитой...
Кто подумать бы мог, в бурный век цифровых технологий
Трехсоттысячный город спешит к роднику за водой...