Цикады днём орут, сверчки в ночи буянят,
на рынке фруктов тьма и дёшев сладкий лук,
уже пришёл сентябрь, но бабьим летом я не
доволен потому, что есть печаль разлук.
Ах, зябко ей, душе, хоть жарит так же солнце:
– Друзья мои, ау!.. Любовь моя, куда?..
Бегут, бегут, бегут атлеты-марафонцы,
чему-то посвятив забег свой, как всегда.
Их ждёт Сапун-гора. Там «Финиш». Митинг. Шутки.
Там ветераны ВОВ и ветры всех морей.
А я пройдусь опять кварталами Аутки
и чеховскую грусть я растворю в моей.
Я Севастополь чту за значимость традиций,
за веру и любовь, добытые в бою,
но в Ялте так поют, прощаясь с летом, птицы,
что я, послушав их, им тоже подпою.
Когда вдали друзья, и ты звонишь не часто,
то в мысли лезет всё какой-то глупый вздор,
зато могу надеть костюм подводный, ласты
и плавать целый день у мыса Ай-Тодор.
И под трезвон сверчков считать созвездья в небе,
и осени ловить всё новые мазки;
тем Ялта хороша, что в ней и быль, и небыль
сливаются в одно и лечат боль тоски.
Уже пришёл сентябрь, уже деньки короче,
и тянет паучок серебряную нить,
а сердце всё понять и всё принять не хочет,
что многое в судьбе уже не изменить…