Весну мы ждём всегда с большой надеждой
И хоть бывает брешет календарь
Засыплет март снежком. Февраль – невежда
Натянет грязь, мороз его ударь!
Раскрутит карусель на всю катушку
Меняя снег дождём. Трудней вдвойне,
Когда своим горбом ты тянешь пушку
Порой, без конной тяги на войне.
Четвёртый год без малого кочую
Из трёхдюймовки танки бью врага.
Бывало, рядом с нею заночую
Вот так мне стала пушка дорога.
Не ноет, не скрипит, не выдаст стона,
Не то, что мы расчётом маты гнём.
Дошла. Стоим южнее Балатона
И кроем немца яростным огнём.
Места здесь сплошь лесистые болота
Отсель Баконьских гор не разглядеть.
Здесь Шомодь! Ох и мается пехота,
А мы за ней стараемся поспеть.
Уже среда. И день – седьмое марта
Письмо домой черкнуть давно пора.
Сказать, что жив, что бита фрица карта,
Что пули свищут с самого утра…
Ещё хочу поведать без обмана –
Мечтаю я, с победой вышли чтоб
Встречать меня – Нелюбина Ивана
Аша и вся родня деревни Лоб.
Ушло письмо. Не ведал, что вдогонку
Отправит штаб на следующий день
Слезой друзей омытой похоронку –
Нежданный и прискорбный бюллетень.
Письмо писав, я чувствовал – прощаюсь…
Под утро враг всей массой навалил.
На Тиграх, Фердинандах. Постараюсь,
Чтоб цену он побольше заплатил.
Четыре танка. Два уже подбиты.
Наводчик ранен – сам смотрю в прицел.
Заходят слева. Фланги все открыты!
Разбит казённик. Я покуда цел.
Рывок вперёд, гранаты жму к шинели
Десяток метров – это пустяки!
От взрыва траки танка захрустели
И выпали передние катки.
«Умрём, но не пропустим мы фашиста!» -
Успел в письме последнем написать.
Земле моей не слышать пули свиста
Могу я это твёрдо обещать!