Моя действительность — затхлость комнат!
Моя реальность — стена и стул!
Не понят тот, кто надежду помнит,
Кто если умер, так не уснул.
Как собирательный образ тюрем
Меня невольником держит дом.
Зачем небесным Святым лазурям
Такой, как я? Пустота кругом.
От бездуховности до погоста
Недолго, если философ ты.
Мне примерещился звук фагота
Из тишины, как из нищеты.
Мое пространство — закрытый погреб,
Где по колено воды гнилой,
Где плесень выросла в каждой поре,
Сплетая склизкий могильный слой.
Надежда наша — огонь гнилушек.
Свети, сгнивающая мораль!
Простите, дети, не будет лучше...
Ложитесь спать, не смотрите вдаль.
Разбито зеркало? В грязной луже
Попробуй облик увидеть свой.
Насколько правнукам будет хуже?
Не важно! Выпьем за упокой?
Мы на обочине, шанс профукав,
Давайте плакать, систему клясть...
Детей помянем и даже внуков.
Они умрут ведь? На это класть!
Быть может, правда неоценима,
Но я не знаю, зачем она.
Я обнажаю клинок цинизма
И чашу горечи пью до дна.
Моя религия... Образ Бога...
Творец... Возвышенный идеал.
Молчу... Осталось совсем немного
Того, о чем бы еще мечтал.
Меня песком закопали ветры,
Похоронили в глубинах дюн.
Однажды кончится кризис веры,
И я поверю, что снова юн.
Пока же трудно... Но лечит время.
Надеюсь. Врезался в кожу крест...
Мой дух, прикованный к теореме,
Перебирает десятки кред.
Ответ известен и близко небо...
Передо мною закрыта дверь.
Лекарство в детстве считал плацебо,
О нем пришлось сожалеть теперь.