(дневниковое)
Вечер шёл навстречу – с непокрытой головой, простой, без суеты и волнений, без тягот и обид – шёл, не глядя на зиму. Его сопровождали стрекозы. Мимо спешили люди, не видя их, но вечер улыбался каждому встречному. В его глазах было что-то знакомое. Солнышки времени. Они сияли из моего детства, оттуда, где я впервые залюбовалась красками неба и природы, оттуда, где жили дедушка и бабушка. Когда-то на этом месте находилось большое поселение староверов и капище Рода. Позже вырос посёлок Новая Одесса, ставший однажды городом районного значения. Но я всегда говорила «в деревне у бабушки и дедушки». В деревне – значит, шлёпанье босиком по росе и по лужам, лазанье по деревьям и самая разнообразная живность – кролики, козочки, куры, индюки, ёжики. В деревне – значит, вольница и радость. Здесь даже пыль была солнечной, пока не начинались игры…
– Штандер-вандер! – кричали местные ребятишки и разбегались. Эта игра мне не нравилась. Многие специально не ловили мяч, чтобы потом кого-нибудь «осалить». В глазах мелькал странный задор – попасть мячом в живот или по голове. Когда удавалось, на лицах появлялось удовлетворение.
– Иди, играй с ними, – подталкивала меня бабушка, но я не шла.
Мне больше нравилось сидеть на дереве – шелковице.
– Асалям алейкум! – каждое утро с приветствием входил в наш дом соседский Славка. На плече он неизменно нёс гармонь.
– Алейкум асалям! – отвечал ему мой папа.
Начинался концерт. Славка пел. Мне казалось чудным всё происходящее, словно передо мной разыгрывалось представление. Славка заканчивал игру на гармони, после завтрака сосед Колька катал меня на велосипеде, сёстры Славки звали в поход по огородам. Настоящие Вера, Надежда, Любовь. Взрослые их называли Веркой, Надькой, Любкой. Девчонки были неопрятными, «замурзанными», особенно младшая – Верка. Но они были очень добрыми, хоть иногда пугали меня своим видом. Когда у них появлялись вши, родители намазывали керосином волосы девочек, надевали кульки-шапочки, заматывая голову какими-то тряпками.
– Почему в этой семье такие запущенные Верка, Надька и Любка? – спрашивала я у бабушки.
Она объясняла, что их родители много работают на свиноферме, а дети – сами по себе.
Вера, Надежда, Любовь… Тогда было трудно объяснить бабушке, что я спрашиваю не о людях, а о понятиях. В ответ на жизненные ситуации в голове уже появлялись абстрактные вопросы, но не получалось их сформулировать.
Я забиралась на шелковицу, разглядывая окружающий мир. И снова небеса казались близкими, и снова стрекозы проносились мимо. Лёгкие прозрачные крестики природы навсегда остались в моей памяти живыми весточками из детства…
До самой сути фиолетов
полёт заоблачных стрекоз.
Их крылышки качают лето,
их души ткут метемпсихоз.
Зовут в себя их сны, сбываясь
псалмами солнечного дня.
Дрожит верёвка бельевая,
спешит за ветром простыня.
Зверьё, цветы, деревья, пашни –
на тонких крылышках скользят
в глаза рисунков карандашных,
в земную память стрекозят…