ГОЛОВОКРУЖИТЕЛЬНОЕ СКОЛЬЖЕНИЕ В НЕИЗВЕСТНОСТЬ
1. УЖАС ПЛИМУТА
Плимут и Девонпорт, октябрь-декабрь 1831 год.
Они отплыли 27 декабря 1831 года. Дарвин страдал морской болезнью в течение всех пяти лет морского путешествия.
Стирка на корабле? Его сестры пометили рубашки "Darwin".
Он взял с собой Потерянный Рай, он с этой книгой не расставался,
куда б ни шел; Плюс его Библия, на греческом,
и пара пистолетов, и маленький препаровальный микроскоп.
Капитан Фицрой дал ему Геологию Лайелла. Капитан тоже интересовался
естественной историей; все интересовались, даже команда.
Но вот уже почти три месяца задержка. Каюты надо переделать,
и маленькую палубу поднять. Ушло немало времени на пополнение
запасов продовольствия, он начал вести журнал. Ужасы Плимута - и Девонпорта!
Его гамак перекрутился, словно уж, и выплюнул его наружу. Они отчалили
в волнах, бегущих как фантазии Ионы, а после тайком-украдкой
возвращалися на берег. Письмо, в его обители, от Фанни Оуэн.
Она была на свадьбе у сестры! Как я хотела бы, чтобы и ты был там. Я умоляю,
мой милый Чарльз, черкни мне хоть одно последнее прощай. Как я мечтаю,
чтоб у тебя пропал весь интерес к этим жукам ужасным. Не представляешь
как я скучаю по тебе - как желаю видеть тебя снова!
На Рождество - команда напилась на берегу. Еще задержка?
Черные жгутики внутри его шевелятся предвестием. Они опять отчалили,
его тошнит, качает, он разбит. Он - как один протяжный
качающийся стон! Капитан уложил его на свой диван.
SLIDING GIDDILY OFF INTO THE UNKNOWN
1. THE AWFULNESS OF PLYMOUTH
Laundering on a ship? His sisters mark his shirts 'Darwin'.
He packs Paradise Lost, the only book he'll slip
in his pocket wherever he goes. Plus his New Testament, in Greek,
a brace of pistols and a portable dissecting microscope.
Captain Fitzroy gives him Lyell's Geology. The Captain's keen
on Natural History too; they all are, even the crew.
But now there's two, three months delay. The cabins need
refitting, the little desk is raised. In the long provisioning
he starts a journal. The awfulness of Plymouth - and Devonport!
His hummock twists like an eel and spits him out. They set sail
in waves like fantasies of Jonah and then slink hugger-mugger
back to land. A letter, in his lodgings, from Fanny Owen.
Her sister's married! 'How I wish you had been there. Pray,
my dear Charles, do write me one last adieu. How I wish
you had not this horrible Beetle taste. You cannot imagine
how I have missed you - how I long to see you again!'
Christmas - crew get drunk ashore. So more delay?
Black cilia sway inside him like a prophecy. They're off again
and he's sick, awash, in bits. He's one long see-saw
groan! The Captain beds him down on his own sofa.
2. НАКАЗАНИЕ ПЛЕТЬМИ
Вопли сверху, с палубы. Это одного моряка наказывают
плетью, двадцать пять раз за пьянство.
Трехпрядный канат, распускается на три пряди
(Триединая Троица ставит грешников на путь
к добродетели)и затем переплетается для более
действенных ран. Барабан вращается - все свидетели
наказания. Молчание, весь канат размотан.
В Бискайском проливе, натуралист страдает рвотой
лежа на полу, стараясь не видеть зазубренные узлы
вырезающие кресты на каждом позвонке и лопатках,
яркие алые каракуля на открытой плоти. Еще, еще,
еще. Тридцать один улар плетью за халатность;
неповиновение, тридцать четыре. Сорок четыре -
это за пьянство и дерзость. Капитан
сказал, что он должен установить порядок с самого начала.
Кандалы еще пятерым. До того, как мы прошли тенериф,
записано в капитанском журнале, его рвало.
Страдания, пишет Чарльз в своем дневнике, непосильны.
Фицрой сказал Дарвину, что он не такой ревнитель строгой дисциплины как некоторые капитаны. (комментарий автора)
CAT O'NINE TAILS
Shrieks above, on desk. That's one sailor lashed
by the cat, twenty-five times for Drunkenness.
Three strands of rope, unravelled into three
(a 'Trinity of Trinities' sets sinners on the path
to righteousness) and then replaited for a more
effective wound. Drum rolls - all hands to witness
punishment. Silence as the tails are disentangled.
In the Bay of Biscay, the naturalist lies retching
on the floor, trying not to picture barbed knots
biting a cross on every spine and shoulderblade,
a glary scarlet scribble on open flesh. Again, again,
again. Thirty-one lashes for Neglect of Duty;
Disobeying Orders, thirty-four. Forty-four -
that's Drunkenness with Insolence. The Captain
says he must establish order from start.
Leg irons on five more. Till we passed Teneriffe,
says the Captain's log, he was sick.
'The misery', Charles tells his journal, 'is excessive.'
Fitzroy told Darwin he was not as much of a martinet as some captains.
3. ПЛАНКТОН
Январь 1832. Бигль движется на юг через Северную Атлантику к островам Зеленого Мыса.
Палуба в слепящих пропахших рыбой ковшах из металлической сетки.
Студенистые слитки, радуги мокрых трясущихся аметистов
и беспорядочные, переливающиеся сливки. Все это
означает, что он уже в порядке; и он работает при тусклом свете.
Полипы, планктоны, медузы. Морские бабочки, моллюски.
Так низко на природном уровне, так изысканны по своим формам!
Удивляет как много красоты - созданной,
очевидно, для таких маленький целей! Они спускают его корзину для рыбы
в голубые поры субтропического океана. Рябь волны, белая
как вспышка выстрела, поверх надутого сердца сапфира.
Павлиний глаз, покусанный и распухший,
набрасывается на небесно-голубую сталь.
3. Plankton
January 1832. The Beagle was heading south through the North Atlantic towards the Cape Verde Islands.
The deck is dazzle, fish-stink, gauze-covered buckets.
Gelatinous ingots, rainbows of wet flinching amethyst
and flubbed, iridescent cream. All this
means he's better; and working on a haul of lumpen light.
Polyps, plankton, jellyfish. Sea butterflies, the pteropods.
'So low in the scale of nature, so exquisite in their forms!
You wonder at so much beauty - created,
apparently, for such little purpose!' They lower his creel
to blue pores of subtropical ocean. Wave-flicker, white
as a gun-flash, over the blown heart of sapphire.
Peacock eyes, beaten and swollen,
tossing on lazuline steel.
4. СЛОВНО ПОДАРИТЬ СЛЕПОМУ ЗРЕНИЕ
Он стоит в Элизиуме. Пальмовое оперение, зеленая
мечта о фонтане, устремленном в синее небо. Банановые листья,
застывшие резиновые струйки, навес из падающих слез
над головой. Стручки и гроздья тамаринда.
Коконы и верхушки; завитушки, ствола и колючки.
'Мои ожидания огромны. Я прочитал Хамболдта
и боялся разочарования.'
А если бы он остался дома? 'Как совершенно напрасен
этот страх, никто не поймет меня, кроме тех, кто видел
то, что я увидел сегодня.' Маленький мыс Африки
наедине со своим очарованием. Огромным и непознанным.
Как разговаривать с новорожденным, держа его на руках. Не только величие
форм и богатство красок: это бесчисленно -
и ошарашивает - ассоциации спешат на ум!
Он пробирается через горячий влажный воздух
и пробует его как дыхание земли, как кровь.
Он утопает в хлорофилле. В звуках неизвестных птиц.
Он забрел в море и напугал осьминога. Тот ощетинил свои черные волоски
на него, стал красным - как гиацинт - и резко умчался в укрытие.
Он видит, как осьминого наблюдает за ним. Он открыл
что-то необыкновенное! Он проверяет это на цветных картонках,
и моряки смеются над ним. Они знают это девичье смущение!
Он чувствует себя идиотом - но смотрите, он впервые прикоснулся к тропической вулканической породе. И к кораллу на природном камне.
Часто в Эдинбурге я пристально вглядывался в маленькие лужи,
оставленные от колес. Маленькие кораллы с наших берегов
вырастали в моем воображении. Как же бедно было мое воображение
по сравнению с реальностью, хотя я и не надеялся увидеть их вживую.
Никогда, даже в самых нереальных мечтах, я не представлял такого.
Должно быть, лава когда-то разлилась здесь на дне моря,
прокалив ракушечник до белой твердой породы. затем подземные силы
подняли все вверх и получился остров.
Растительность, которую он никогда не видел, и с каждым шагом новый сюрприз.
Новые насекомые, кружащиеся над незнакомыми цветками. Это был
чудесный день для меня, как будто слепому подарили зрение.
Январь 1832 года. Сант Яго, Острова Зеленого Мыса: первое знакомство Дарвина с тропической растительностью.
Одним из самых больших источников вдохновения для Дарвина были работы Александра фон Гумбольдта по научному исследованию Южной Америки.
4. LIKE GIVING TO A BLIND MAN EYES
He's standing in Elysium. Palm feathers, a green
dream of fountain against blue sky. Banana fronds,
slack rubber rivulets, a canopy of waterproof tearstain
over his head. Pods and racemes of tamarind.
Follicle, pinnacle; whorl, bole and thorn.
'I expect a good deal. I had read Humboldt
and was afraid of disappointment.'
What if he'd stayed at home? 'How utterly vain
such fear is, none can tell but those who have seen
what I have today.' A small rock off Africa -
alone with his enchantment. So much and so unknown.
Like talking a newborn baby in your arms. 'Not only the grace
of forms and rich new colours: it's the numberless -
& confusing - associations rushing on the mind!'
He walks through hot damp air
and tastes it like breath of earth, like blood.
He is possessed by chrolophyll. By the calls of unknown birds.
He wades into sea and scares an octopus. It puffs black hair
at him, turns red - as hyacinth - and darts for cover.
He sees it watching him. He's discovered
something wonderful! He tests it against coloured card
and the sailors laugh. They know that girly blush!
He feels a fool - but look, he's touched tropical Volcanic rock
for the first time. And Coral on its native stone.
'Often at Edinburgh have I gazed at little pools
of water left by ride. From tiny Corals of our shores
I pictured larger ones. Little did I know how exquisite,
still less expect my hope of seeing them to come true.
Never, in my wildest castes of the air, did I imagine this.'
Lava must once have streamed on the sea-floor here,
baking shells to white hard rock. Then a subterranean force
pushed everything up to make island.
Vegetation he's never seen, and every step a new surprise.
'New insects, fluttering about still newer flowers. It has been
for me a glorious day, like giving to a blind man eyes.'
January 1832. St Jago, Cape Verde Islands: Darwin's first glimpse of tropical vegetation.
One of Darwin's great inspirations was the work on South America by Alexander von Humboldt.
5. ЛАВАНДОВЫЙ СВЕТ В ВИСОКОСНОМ ГОДУ
Для любителя естественной истории день, такой как этот, принесет наслаждение более глубокое, чем он надеется испытать когда-либо еще.
------------------
29 февраля 1832 года, в Бахие ( теперешний Сальвадор), Дарвин сделал первые вступил в нетронутый тропический лес.
Он один в диком тропическом лесу. Восторг
слишком слабое слово, чтобы описать чувства
натуралиста, впервые очутившегося один на один со всем этим.
(Он еще ничего не знает про письмо, уже написанное,
которое он получит в Рио. Фанни Оуэн
больше нет с нами.). Первая странность - горловое молчание.
Следующая - суккуленты. Бромелии, ползучие растения,
он никогда до этого не видел. Папоротники древовидные! Нефритовые
колеса восемьдесят футов высотой, как тарелки жонглеров на палке.
Щетина из листьев орхидеи на каждой черной ветке
как зеленые языки пламени на Библии.
Растительность, вьющаяся спиралью и стекающая
по рекам потустороннего мира, лает
и сражается с мускулами чистой
сырой древесины. Эта подобающая храму дышащая тьма -
несомненно, он жил здесь мальчиком, или до своего рождения.
Он призрак, сомнамбул. Лавандовый свет
тусклый, как под водой. Один луч, потерянный фейерверк,
драгоценный перстень сквозь мозаичное стекло.
Бледные деревья моросящих изгибов цветут
эпифитами в из зевах, как помосты муэдзинов
в минаретах, которые он видел только
на картинках. Листья любых видов, каких только листья
могут быть: пальмовые, ворсистые, колючие, матовые и пушистые;
шероховатые; с грубыми ворсинками. Тысячи оттенков
охры, серебра, изумрудного, дымчато-медного.
Он видит наяву все сны, которые он только видел:
бобы с кисточками, трилистники, узелки на растения;
шрапнель гниющих деревьев как гигантские
колонны падающего храма, их золотокостный
мшистый каркас тянется вверх лианами.
Корневища - и удавка фикуса - оттачивают свой путь
к свету. Отношения! И внутри, кто знает
какие амфибии, млекопитающие, рептилии?
Где-то в этой странном царстве обитают древесные лягушки,
гремучие змеи, туканы, копьеголовые змеи. Неожиданный пистолетный выстрел
сверху - нет - резкие капли дождя, размером с яйцо,
выпрыгивающие из неба, которого не видно,
сплошные, как полотно падающего стекла. Под хлебным
и бобовым деревом (столб расплавленного янтаря),
он опирается на скользкие корни, похожие на бархатные плавники
во мху, в розовую крапинку там, где мох протерся.
Как клубнеплоды - или дерево-железа - твердые как свинка.
Забудь про многослойный навес: прямо сейчас
здесь ливень, затмевающий ствол.
5. LAVENDER LIGHT IN A LEAP YEAR
To a person fond of natural history, such a day as this will bring a deeper pleasure than he can hope ever to experience again.
----------------------
On 29 February 1832, in Bahia (now Salvador), Brazil, Darwin took his first steps in untouched tropical forest.
He's on his own in pristine rainforest. 'Delight
is too weak a word for how a naturalist,
alone the first time with all this, must feel.'
(Little does he know of the letter, already written,
he's going to find out at Rio. Fanny Owen
hasn't hung around.). First oddity - the guttural silence.
Then the succulents. Bromeliads, parasite
plants he's never seen. Tree ferns! Jade wagon wheels
eighty feet up like jugglers' saucers on a pole.
Bristle of orchid leaves on every black branch
like green flames over Bibles.
Botanical forms gyrate and pour
through rivers of otherworld bark
and a wrestling musculature of pure
live wood. This churchy breathing dark -
surely he lived here as a boy, or before he was born.
He's a revenant, a sleepwalker. The lavender light
is dim, like underwater. One ray, a lost firework,
a jewel-finger through stained glass.
Pale trees of drizzly twist bloom
with epiphytes at their throat, like muezzin
platforms on the minarets he's only seen
in illustrations. Leaves of all textures that a leaf
could be: palm, fluff, prickle, matte and plume;
bobbled; shaggy plush. A thousand shades
of ochre, silver, emerald, smoky brass.
He's walking into every dream he's ever seen:
tasselled seedpods, trefoil, nodule;
shrapnel of decaying trees like giant
columns of a fallen temple, their gold-bone
mossy architraves upwelted with lianas.
Creepers - and a strangler ficus - crafting their way
to the light. Relationships! And inside, who knows
what amphibia, mammals, reptiles?
Somewhere in this dreamtangle are tree frog,
rattlesnake, toucan, fer de lance. Sudden pistol shots
above - no - slashing raindrops, plump as eggs,
vaulting from a sky he cannot see,
contiguous as a sheet of falling glass. Under a Jack
and the Beanstalk tree {a pillar of melted amber),
he leans on slippery roots like fins veloured
in moss, stippled pink where the moss has rubbed.
Like tubers - or a tree-gland - hard as mumps.
Forget the dense-ply canopy: at once
there's a torrent, blackening the trunk.
6. ССОРА В ГАВАНИ БАИЯ
БАИЯ, март 1932 года.
Рабство было отменено в Англии в 1772 году и работорговля в британских колониях в 1807 году. Но эта порочная торговля в других странах и в Португалии продолжала доставлять африканцев в Бразилию. Это шокировало Дарвина. Вся его семья вела кампанию за отмену рабства; его дедушка Джосая Веджвуд сделал медальон в честь отмены рабства, на котором было написано "Разве я не человек и не брат?" В 1832 году Дарвин и его сестры с нетерпением ждали отмены рабства в Британских колониях: закон был принят в августе этого года.
Фицрой и Дарвин делили место в капитанской каюте. Их самая большая ссора была из-за рабства. Позднее Фицрой изменил свой взгляд на это.
О том, как передвигаться в джунглях, он впервые узнал
от Джона Эдмонстона. Его учитель, получивший свободу раб.
Сейчас, в этом городе в ярко-освещенной гавани, разряды грома
щелкали под его ногами. Он видит рабов
по-настоящему. Аукцион. Удары. Предательство человечности.
Его жилет трещит от электричества. На берегу
возле переправы через реку, чтобы быть уверенным, что паромщик,
высокий черный раб, знает, куда нужно добраться,
он объясняет ему немного громче - представьте себе-
и размахивает руками. В ужасе, парень закрывает глаза.
'он подумал, что я был способен и собирался ударить его!
Я никогда не забуду своего стыда и своего удивления,
видя как здоровый, мощный чеорвек боиться
даже отвести удар
направленный, как он думал, ему в лицо. Он был обучен
ставить себя ниже чем самое беззащитное животное!'
Но капитан Фицрой думает, по другому.
Он видел, как плантатор спрашивал своих рабов,
хотят ли они быть свободными - 'И они ответили "Нет!"
Доказывает ли хоть что-то их ответ в лицо своему хозяину?
'Мы не можем жить под одной крышей, если ты сомневаешься в моих словах!'
Капитан хлопает дверью, выходя из каюты
и проклинает его, на палубе, весь вечер.
Надо ли будет ему покинуть корабль? Фицрой извиняется.
Они никогда больше не говорят о рабстве.
6. A QUARREL IN BAHIA HARBOUR
Bahia, March 1832.
Slavery was abolished in England in 1772 and slave trading in British colonies in 1807. But this exacerbated trading by other nations and Portugal continued transporting Africans to Brazil. Darwin was horrified. All his family had compaigned for abolition; his grandfather Josiah Wedgwood made for the abolition movement a medallion saying, 'Am I Not a Man and a Brother?' In 1832 Darwin and his sisters were waiting impatiently for the British colonies: the law was passed in August this year.
Fitzroy and Darwin shared the captain's living quarters. Their worst quarrel was over slavery. Fitzroy later changed his views.
He head how it felt to walk in jungle first
from John Edmonstone. His teacher, the freed slave.
Now, in this city on a pink-lit bay, lightning
snaps beneath his feet. He sees the slaves
themselves. Auctions. Blows. Humanity betrayed.
His waistcoat crackles with static. In the marl
of a river crossing, to make sure the ferry-pilot,
a tall black slave, knows where he needs to go,
he explains a little louder - as you do -
and waves his hands. Terrified, the fellow shuts his eyes.
'he thought I was in a position and meant to strike!
I shall never forget my shame and my surprise
at seeing a great, powerful man afraid
even to ward off a blow
directed, he thought, at his face. He was trained
to degradation lower than the most helpless animal!'
But Captain Fitzroy thinks different.
He's seen a plantation-owner ask his slaves
if they wanted to be free - 'And they said "No!"
Does saying it to their master's face prove anything?
'We cannot live together if you doubt my word!'
The Captain bangs out of the cabin
and curses him, on deck, all evening.
Will he have to leave the boat? Fitzroy sends apologies.
They never speak of slavery again.