Вздыхаю, мешая сахар в горчащем чае.
Последний, кто спрашивал как у меня дела,
Куда-то исчез и, знаешь, я не скучаю,
Но было бы здорово, если б она была.
Читаю сейчас как ты догорал к исходу,
Начав с высоты, слетев в грязевую чернь.
Прости, я не вспомню ни даты вот так вот с ходу,
Но вспомню, что в тексте единожды был Верлен.
И что-то про тюрьмы, про письма, про Роба Росса,
Про Дугласа… Впрочем, я знал и без всяких книг:
Кому-то не видеть мира, что дальше носа,
Кому-то болеть, когда слишком сильно вник.
А мне растекаться ничем по любимой кухне,
Просить у Вселенной, у Бога, у человека,
Чтоб мир мой абсурдный на голову мне не рухнул,
И что бы я сам не упал с окончанья века.
Вот ты, на окне в запЫленной черной рамке,
Надменно взираешь на мой бесполезный быт,
А я всё пишу: «в колесах сплошные палки!»
Но я –то не еду. Откуда тут палкам быть?
А чая всё больше, теперь я курю и брею
Башку, притворяюсь, что стал наконец-то взрослым.
Но слушают меня так же одни батареи,
Стаканы, ковер и ты, несравненный Оскар.