Мир погибнет вокруг, а я
здесь останусь зачем-то живой.
Фонари под утро сгорят –
солнце будет светлеть надо мной
постепенно, как мутный плафон,
прикрепленный сверлом к потолку.
Будто пыльный магнитофон
будут листья шуршать на ветру
все сухие и красные, как
мои губы. Сентябрь поник.
В луже высохших два листка,
точно горечь в глазах моих.
Ночь погибла. И свет дневной
в этой комнате всё осветит:
потолок, сухость губ и вой
одиночества, точно стих.