В тот день всю тебя, от гребенок до ног,
Как трагик в провинции драму Шекспирову,
Носил я с собою и знал назубок,
Шатался по городу и репетировал.
Б. Пастернак.
От неё, приказавшей писать и петь,
продырявленным сердцем стихи насвистывая,
принимаются пряники или плеть
за её ретивое, её неистовое.
Оттого не забудется и по гроб
тишина опустевшего дебаркадера,
та лодчонка, в которой устало грёб
и объятие медленное, покадровое.
Отражение - хочешь перевернём,
круг веслом по воде не спеша проведенный.
То движение, что угрожало дном
на губах привередливой, властной вредины.
И тогда она, произнесённым - ах,
страстным, чарующим, непотребным,
проживала тебя и себя в стихах,
с пальцев ног и заканчивая тёмным гребнем
в развевающихся волосах её,
силуэтом в окне, за которым река вдоль улицы
и пустой дебаркадер, и вороньё.
И казалось, что крыши домов сутулятся
потому, что прощаться пришла пора.
Ничего не напишешь без этой женщины.
А на карте сердечной твоей дыра
вместо Марбурга - города всех отверженных.