Было утро присыпано манкой морозного снега.
Начинался февраль, и уже похудел календарь.
Извиваясь, дымы поднимались в белесое небо.
На пушистом снегу остывала рябин киноварь.
Было всё, как всегда. Понемножечку день прибавлялся,
только снегом засыпало - прошлым годам не в пример.
И, пригнутый к земле его тяжестью, клён мой сломался,
как во сне умирает заслуженный пенсионер.
Слом, как белая кость вопиет к равнодушному небу
и уже покрывается хрупкой корой ледяной.
Отчего мне так грустно? Ведь он даже другом мне не был.
Просто рос себе рос, и не знал о знакомстве со мной.
Просто рос, моей глупой фантазией очеловечен,
То вставлялся в стихи, то ложился гуашью в альбом.
А теперь снежной тяжестью, как человек, искалечен,
В снежном парке засохнет – бездушный в скелете сухом.
Я пошла и купила в киоске садового вара.
Клён, я раны твои залеплю, залижу, залечу.
А потом будет май. Ты сумеешь, ты вовсе не старый.
Дашь от корня побеги. Я верю, тебе по плечу.
Будешь снова влюблён и покроешься зеленью в мае.
Слом закроет кора - шрамы так украшают мужчин.
Я вернусь к тебе, клён. Верь, я это доподлинно знаю.
Снег растает, наступит весна. Умирать нет причин.