– Как наши дела?
– Я уже не боюсь сказать правду, что я – Наполеон.
– Вот и чудненько! Проговаривайте и дальше так свои фобии.
– И два раза ущипнул нянечку!
– О! да Вы уже бесстрашны, как Мюрат!
У меня есть клочок бумаги, который называется натальный гороскоп. Играюсь с ним, как котёнок с бумажной мышкой. Он знает, что она не настоящая, – и я люблю балдеть и верить, что мне на ниточке подсунули истину. Я люблю свой бумажный космос – мою нарисованную радость. Там всё просто и наглядно: в красивый синий кружочек аккуратненько красным цветом вписан равнобедренный треугольник. Одна вершина – это место Нептуна, другая – Меркурия и Марса. Третья – самая важная – это Плутон. От него до этих двух вершин примерно по шестьдесят градусов. Эта красивая конфигурация называется бисекстиль. Именно она, вычисленная и бумажная, успокоила меня лет двадцать назад, потому что это мой космический бронежилет из бисекстиля.
Вещдоки – девятнадцать пунктов передряг, откуда меня выпроводили живым и невредимым под защитой звёздного бронежилета, – приобщаю ниже. Я когда-то терялся в догадках, но теперь давно знаю, кто стоит за неожиданными спасениями: собралась дружная, сработанная божественная компания во главе с Плутоном, он же Аид – бог подземного царства мёртвых. А никого не смутило, что бог подземного царства мёртвых командует спасательными операциями с расстояния в 7 млрд км от Земли? Значит, с поэзией звёзд все знакомы. Так вот, Плутон в моём гороскопе – он во Льве, в беспечном знаке любви, игр, всяческих удовольствий и прочих люфтов в жизни. И по мозгозакручивающим книжкам – он у меня добрый: Плутон во Льве и сам не самый беспощадный, а в такой доброй организации, как бисекстиль, любит проявлять гуманизм. У Плутона три помощника по бисекстилю: Нептун, Меркурий и Марс. У моих богов специализация узкая, но с расширенными полномочиями. Конкретно по моим пунктам Меркурий в гороскопе отвечает за транспорт, ловкость, за сотоварищей, за всё, что приходит в мою голову. Рядом слабенький, вечно внимательный Марс – это мои физические потуги в экстремальных ситуациях. Нептун – мечты и водоёмы. Водобоязнью не наградил, но мои дерзкие порывы тихой сапой продолжает топить в сладком киселе мечтаний. Знак Лев, в котором Аид-Плутон, – это знак Солнца-Аполлона, покровителя искусств и муз. А неугомонный Бахус, бог виноделия, заведует у него театром. Картинка общая, неполная – но не очень искажённая, а по моему вкусу. Щепотка прозы: игра моих богов суть интерференция всевозможных полей планет и светил в коридорах роддома на тот момент, когда я родился. Но это заумное объяснение – тоже поэзия, только худшего пошиба. А вот жрецы древности были настоящие поэты!
А с вещдоками – целый спектакль. В девятнадцати действиях. На подмостках театрала Бахуса. По пьесе режиссёра Аида – самого мрачного, неумолимого, вселяющего ужас даже в камни. Не каждая его пьеса с хеппи-эндом. Но меня спас жанр фартового бисекстиля. Итак-с, обещанная и документальная пьеска Аида, где он ещё и актёр первого плана.
1.
В роддоме маме сказали, что я не жилец. Я, конечно, обиделся, и по глупости думал, что выжил назло всем. Это в первый раз на меня обратил серьёзное внимание Аид. И везде он дальше будет главным.
2.
На прогулке в детсадике мы разворошили клубок чёрных гадюк. Если бы ни воспитательница Галина Петровна, пришёл бы конец. Теперь знаю, кто Галине Петровне доверил отодвинуть мой последний день.
3.
Сбежал из садика на работу к маме за денежкой на спектакль. Уже видел себя в зале! уже представлял, как Емеля правит печкой! Но… может, Там повезёт попасть на это представление? Как оказался под машиной, да на глазах заведующей садика, только Аид знает. Но двадцать копеек Туда, на спектакль, у меня всю жизнь со мной. Марс потренировал меня мгновенно смываться из под колёс, Меркурий тут же подогнал скорую для заведующей, Нептун подарил вечную мечту о театре. А Аид хмуро чесал бородку и что-то там про себя кумекал, пока я, наказанный ни за что, ревел в жилетку папе.
4.
Игрались с мальчишками в пиратов на плотах в затопленном котловане. Плот перевернулся и его отогнало. Но я не утонул, не умея плавать. Как всегда, Нептун, Марс и Меркурий – тоже при делах, и с выпученными глазами следят за мной, как бы чего со мной не случилось.
5.
Разбирали электропроводку голыми руками с сестричкой. Я пальцем соединял цепи, а у неё полностью железный ножик плавился на вилке в розетке. И не ведали, что мы неизбежно должны были остаться живыми, чтобы и дальше радовать родителей. Превращение в горстку пепла не было запланировано. Все суетятся с моим бисекстилем – а как же? Ведь придётся отчитываться самому Аиду.
6.
Стенка на стенку кидались на улице камнями. Шрам украшает макушку и поныне. Дуракам везёт. Даже богам не так скучно, когда возятся с дураками.
7.
Уже в школе, на велосипеде попал под «КрАЗ» на спуске с карьера. Марс уже был спокоен за меня: уже учил меня раз, как сматываться из-под грузовика. Аид не стал впутывать шофёра через инфаркты и тюрьмы. Благородство очевидно.
8.
Колька Доброродный учил плавать меня и моего друга Витьку Мурыгина: внезапно столкнул нас со скалы за кладкой в нашу горную реку Уруп. А об выступ этой скалы под водой сколько погибло ребят… Нам с Витькой повезло, пролетели далеко, и помню, как вижу Витьку под водой – значит, он живой! И я тоже! И было прямое дело у скучающего Нептуна.
9.
Разбегаюсь на сальто с подкидного мостика в секции акробатики, а страхующего нас Петю Походия не предупредил. И довыбражался: головой колом вошёл в мат – казалось, что голова в животе, говорить вообще не мог. Спасибо Валере Замараеву: он в раздевалке мне авторитетно посоветовал, что, так и так, ты, конечно, хороший пикирующий бомбардировщик, но если хочешь жить – бросай акробатику. Аид знал, кого я послушаюсь, потому и не сломал мне шею.
10.
Седьмой класс, возвращаемся с Эльбруса к морю. Река Накра, узкий серпантин к строящейся ГЭС в горах Грузии. Водила выделывал такое, что вспоминать страшно. Как ни улетели в пропасть? Это был ещё тот Витязь в тигровой шкуре! Когда он надавал одному амбалу за туристов, тот бросился в реку и его прибило бешеным течением к острову, а снимать протрезвевшего горе-генацвале пришлось опять нашему водителю! Он герой, но мои поджилки до сих пор считают, что мы чудом остались живы. Аид немножко пошутил, ведь Меркурий был всё время на стрёме.
11.
После армии работал помбуром в геологоразведке у отца на шахте. Обвалился потолок проверенной, оббитой ниши, куда складывают штанги для бурения и где спал я. Тонняры руды грохнулись на бедные штанги прям через секунду, как я свалил со своего спального ложа, чтоб набить заклинки для бурильного станка. Бог подземного царства до последнего держал надо мной каменный свод, пока я не отошёл подальше от неминуемой смерти. Не зря Аид терпел. Чтобы я понял, кто хозяин моих будущих дней.
12.
Застряла нога в шахтной клети, а сигнализация не сработала. Вот обливался страхом! В первый раз продрало. Ребята успели предупредить, чтоб не опускали клеть. «Ну, как? – жим-жим?» – улыбался мне Аид, чтоб я впредь был скромнее, а то в прошлый раз со штангами и заклинкой я так обнаглел, что даже не удивился происшедшему. Но надо заметить в скобках, что Плутон-Аид отвечает и за табачок, а я, фашистская морда, курил в шахте, опасной по метану. А ведь батька – и он же мой начальник – мне доверял… Правда, смолили все, везде и всё время. Но если бы из-за меня взорвалось, меня бы Там, в гостях у Аида, накрошили бы кусочками в глубокую мисочку для трехглавого Цербера.
13.
На вулкане Мутновском на Камчатке чудом не свалился в кипящий кратер: записался, засиделся – и ноги не слушались. Отсчёты записывались перьевой ручкой, чернилами, а льда не было только в кратере. Суп из меня не получился. Как видим, Аид любит разнообразить обстановочку для закрепления урока любви к богам.
14.
Там же на Камчатке по дурости чуть ни улетел в Тихий Океан со стометрового отвесного берега. Застрял на скале – ни туда ни сюда. Не вызывать же вертолёт для спасения идиота? И верёвки нужной не было. Таким дурнем я ещё не был. Аид обалдел от запасов во мне кретинизма до ржаки. По просьбе Аида Нептун не стал подкармливать мной рыб, а Марс и Меркурий на мгновение подарили мне альпинистскую удачу для прыжка.
15.
Красавицы из моей бригады подбили бригадира-павлина нырять с высокой дамбы. Неудобного разбега один шаг, а надо было ещё пролететь по горизонтали за бетон у воды. Уже был молодым папой, но с куриными мозгами изображал орла. Спасибо моим дорогим небожителям, что не расстроили моих девчонок дома и в бригаде.
16.
Перед воротами нашего автопарка в гололедицу пришлось резко тормознуть, на меня летел другой автобус. Секунда – и мой старый шарабанчик уже в кювете, на колёсах, параллельно дороге – и целый. И следов нет! Изображая НЛО, мой «ЛиАЗ» пролетел как раз между столбами. Во так мои повелители судьбы дурачились, проверяя на мне свою точность!
17.
На «Икарусе» с гармошкой с пассажирами попадаю на масляное пятно от перекинувшейся фуры – и начинаю «танцевать». Танцевали все попавшиеся машины, но обошлось. Два километра или две минуты оставалось до Востряковского кладбища. Но даже по такому бутерброду из МКАДАа и масла попасть в гости к Аиду не получилось. Наверно, моих пассажиров не было в списке приглашённых.
18.
Опять МКАД, с сухой развязки вылетаю на МКАД с полированным льдом, опять на «Икарусе» с гармошкой. В секунду выбрал, кого оставить в салоне живым, когда буду тормозить о столб. Опять обошлось, выравнил автобус. Спасибо, Аид, что не приглашаешь в гости со мной присутствующих! Мне было бы тяжело.
19.
Обрываются сразу все трубки – и я без тормозов и руля вылетаю на «ЛиАЗе» с Теплостанского проезда на старый ещё Ленинский проспект, и перпендикулярно ему доезжаю прямо до ГАИ – и упираюсь в крыльцо: «Здравствуйте, дорогие товарищи!» Никого не убило, ни с кем мягким и ни с чем металлическим не столкнулся. Только челюсти у ребят на посту повело от моей простодушной наглости. Славный Аидушка был просто в ударе: проскочить Ленинский – и не заказали ни одного венка! Это последний экстрим, 1995 год. Только через пару лет я пойму, что такое бисекстиль.
Всё. Занавес. Или антракт? Честно, меня не очень увлекают триллеры со смертельными номерами под хлопки Бахуса в буфете. Но я в великом усердии кланяюсь постановщикам, что я ещё живой! Это ли ни счастье в сложившихся обстоятельствах? Но для такого ли счастья меня бережно пеленала мама, а, любимые боги? И, вообще, по-правде говоря, я не большой любитель мучиться с туманными категориями, типа счастье. А спроси любого – обязательно кто-то ляпнет, что человек рождён для счастья. Один Пушкин трезвый: «На свете счастья нет, но есть покой и воля». Как понял Александра Сергеевича, «всё включено» означает всего-то только утолённую жажду порадоваться и свершившееся право выбирать, кого просить о радости, когда нет сил самому дотянуться. Древняя арифметика инстинкта: повезло забацать всё по врождённой программе – получай удовольствие и спи спокойно.
Но бывает же: до радости, до винного отдела, рукой подать – а жена зажала кошелёк. Так что ж? Нормальный человек вздохнёт, сплюнет – и махнёт на всё рукой: «И чёрт с ним, лишь бы не было войны!» Вот, не огрёб человек радости в малом, но он всегда помнит о радости от самого главного – быть бы живу. Врождённая эффективная уловка эволюции: просить у любого, а лучше у самого могущественного, просить то, что подарит радость, чтобы набраться сил и успокоиться. В том числе просить главное, неподвластное: отдалить последний день. Мне сейчас глухо обломилось – ни пол-литра радости. Зато, тут как тут, проснулось лютое настроение разобраться в бардаке обманутых извилин. И если я наткнулся на мыло, когда искал заначку, то это вовсе не значит, что меня должны были обязательно посетить философские мысли: «А где-то ж в мире к этому мылу уже припасена верёвка?» Любой человек бывает беспомощным – беспомощным так, что все люди на земле не могут ему помочь. Остаётся один адрес надежды – адрес просьб: к любой сверхсиле, хоть метафизической, то есть к богам, любым, на которых последняя надежда. Это вытекает логически из нашей биологии, и ничего зазорного для разума здесь нет.
Всё это не секрет, и ЦРУ об этом знает. Я ж о другом: я пытаюсь логически сконцентрироваться на моих любимых богах. Не плохо успеть хотя бы алгеброй поверить, к каким небожителям меня тянет, кто мне больше симпатичен. Ведь все разные – и боги у всех тоже разные. Но математику никто не отменял, даже если верить в сверхъестественное. А логика – упрямая вещь: если новые боги бессмертны, а были бессмертными старые, то или все бессмертны, или никто. Значит, они все бессмертны. Монотеизм ничего не меняет: их столько на земле монотеизмов, как богов на Олимпе. Потому люблю всех богов на свете, но, всё же, Бахуса и Аида люблю больше всех, потому что они мне понятней, в смысле через цифры. Благодарен и новым богам – и Христу: как всем, павших за нас героям. А вот сердитые ноздри на небе с калькулятором для счёта в рост неизбранным не убедили меня вселенским могуществом, ну никак. Но догматы меня не волнуют. Любят своих богов – я и рад. Но не злитесь же так, если не нравятся вам Олимпийцы! Бедного Вия – славянского Аида – вконец замучили! И у Олимпийцев – сколько родни там! А Христос, получается, там один… А грешков у меня… не всегда совесть позволяет тревожить Всемилостивого, но всё же одного на всех. А у древних греков всё было удобненько, как в офисе: приноси в нужный кабинет жертву – и проси! Только без кровожадности! И приятно, что люди давно уже договорились об этом со своими богами. Главное, перетянуть на свою сторону любимых, обожаемых небожителей. Олимпийцы – это разделение труда, профессионализм! И поэзии больше! И на небе видно! И что важно: в их участии можно убедиться на счётах. Жаль, что уже древние греки сами посмеивались над своими богами. Они испугались их бессмертного количества: они боялись бесконечности. Они боялись и Сократа, который первый из землян не испугался бесконечности мысли.
Никто еще не родился с врождённым знанием Христа, Будды или Бахуса. Никто не родился с врождённым научным знанием. И уж, конечно, никто не родился с врождённым знанием истины. Вера неистребима, как любой инстинкт. Это врождённое бесстрашие для жизни. А мы, как вид, слабы и беспомощны. Но как человек выбирает, у кого или у чего брать сил – это пока тайна. Вот где мы не понимаем друг друга. На всех по-разному нисходит разное и все по-разному приходят к разному. Атеистический или религиозный фон тут ни при чём. Верить в законы природы и надеяться на них – в конечном счёте таже вера.
А тут ещё жизнь оказывается с два глотка, и надо успеть набрать доказательств, логических или интуитивных, и для каждого своих. С какого бодуна я буду верить в то же самое, что и сосед за забором, или в недоказанное мне при жизни? Я свалился на эту каменную землю – и тут же свалил, через лет сто. И проверенный адрес, где от моих страхов останутся только рожки да ножки, и кого благодарить за то, что ещё дышу и чем дышу, – я хочу иметь ещё при жизни. Хотя я верю только живой природе, без метафизик – и всё мне ай-лю-лю! Но это – пока! А когда припрут к стенке? – и свет в копеечку? В тёмный угол, а там… светятся два жёлтых глаза! Господи, спаси и пронеси! Наш самый древний, неподотчётный страх предков – глаза леопарда в ночной саванне. Тут и я буду рад, и всеми печёнками, любому богу, любому спасительному чуду. А если в запасе ещё Аид и Бахус! Потому и пою им весёлые гимны: «Но пасаран! Страхи не пройдут! Наливай!» Кстати, кабинет божественных министров в моём бисекстиле до конца дней не поменяется. Мне повезло, что на моём небе крутит звёздные колёсики и потеет такой кабинет министров! Не всем странам так везёт с ними.
Аид и Бахус убедили меня своим добрым, строгим и терпеливым вниманием. Да, через математические трюки. Но какая разница, как ты нашёл покой для селезёнки! Помогает – твоё! Это твой бронежилет! От добра добра не ищут. Все, кто меня успокаивают, – они все мои любимые боги. Но с Аидом и Бахусом мне теплее, привычнее. Короче, у бога Бахуса я прошу радости, а у бога Аида прошу, чтобы я мог подольше просить у Бахуса! Так что моя формула счастья такая: сколько дал Аид выпить из бочки Бахуса – всё моё. Но про стаканчики, как я обещал, больше ни слова. Ни-ни. Но, Бахус, родненький, да чтоб я утонул в водке, лишь бы Аидушка уговорил Ареса-Марса забыть свои старые греческие привычки! Лишь бы не было войны!
Пока копировал свои страхи и подключал их к интернету, опять прикололся бисекстиль. Затарахтел весело цепью в колодце! Сначала улетело ведро в колодец. Тут вам и нептунова вода, и аидово подземное царство. Я, ленивая раззява, не проверил вовремя карабин, и пришлось жене с помощью моих божьих дружков, Марса и Меркурия, превращать агрегат из граблей и тяпки в крюк. Ведро она достала – мой бисекстиль не подводит! А потом Аид забрал Морфиуса и заменил его Бастой: наш чёрный кошак Морфиус превратился в Бахуса женского рода!.. Пока доставали ведро, он всех достал своим концертом. Орёт, и как кошка! И стелется странно. Проверили – кошка! А мы отдавали её на фабрику матрёшек как кота. Недоумевала вся Европа и деревня, почему Морфиусу не понравилась фабричная красавица? Теперь Морфиус, мой соавтор, стал Бастой – это у египтян такая богиня веселья. Она с чёрной головой кошки. А Морфиус у Басты – это теперь фамилия. Пришлось давать Басте ещё второе имя. Выбрал созвучное – Аида, что переводится как награда. По-русски Аида – Дуська. Баста Аида Морфиус! – вот теперь мадам важная! Ну, и чё? У Басты же новый день рождения, а?! Но не успел я опять скинуть свои фобии в интернет, а награда – не, не Аида-Дуська, а с этикеткой «Хортица» – уже на столе! Бисекстиль не смог справиться с кошельком, но с карточкой жены справился. Ведёрко не зря улетело: это мой звёздный кабинет божественных министров придумал такой финт, чтобы пробудить великодушие у жёнушки, чтобы я весело отпраздновал второе рождение мой чёрной Аиды! И помнил доброту её фонетического великого тёзки Аида.
3.02.2019