Из забывших тебя можно составить город. Ты – не печка, не море и не чума. И в холоде дома, что так тебе дорог поет и танцует одна Пустота.
Груз 300.
Мы с тобою груз 200,
Будто мертвые движемся.
Мы скитались не вместе,
И такое не чинится.
Кто сказал нам без лести,
Что в рукаве сИница,
Лучше осадка в сердце?
Я мог сказать без точек:
Вот мой пустой участок,
Бери, он прочен,
Бери, заполняй, участвуй.
Обнимай крепко ночью,
Будь сама его частью,
Присваивай себе срочно.
Но все это упало в осадок,
К земле тянут усталые кости.
Я трехсотый, надгробный остаток,
Относите меня к погосту.
От количества пересадок
Сердце убиться просит.
К черту даты, оплаты, плакаты…
Я остался бы, если хочешь.
У тебя же другие веры.
У меня не поставлены точки.
Ты идешь поперек системы
И пытаешь свои оболочки.
Мои мысли давно опустели,
Не найти и утечки источник.
Между нами огромная пропасть,
В этом омуте – черти, под сто.
Пропустил переходную слов часть,
Где с тобой надевали пальто.
Будто били по крышке гроба,
Запирали ту дверь на засов,
Наступил час исхода-итога:
Наши мысли теперь пусты,
Вечерами мы пили чай
Под звуки смертной косы.
Моя верная грусть-печаль
Уносит меня во сны
Где лет двести уже так вдаль
Беспробудно тебя… прости.
01.11.2017.
Груз 200.
Я сидел на кухне тесной,
пил чай, как все –
нормальные.
Я сидел и пел свои песни,
что тогда счел
идеальными.
Согласно календарю
Прожитых лет так двести
назад смотрю:
мы вместе.
Дни конечно
текут,
и я давно ко дну,
там, в глубинах, в ушах звенело
от своих песен.
Я мог сказать несмело,
без точек:
вот мой пустой участок,
бери, он прочен,
Бери, заполняй, участвуй
в конкурсах, битвах, парадах,
или вид делай,
мне все равно.
Была бы сейчас отрада
заполнять кухню целым,
не класть бритвы лезвие
снова на стол,
чесать руки, считать время
(Будто время нас в чем-то поймёт).
Скажи: умей мы летать, нас бы не было здесь давно?
Бродский писал:
«когда опротивеет тьма,
тогда я заговорю».
Нет,
когда не отступит тьма,
тогда я в страдании, боли
скоропостижно умру!
Это цинично,
Громко
разбрасывать сердце свое по ветру,
но на нашей кухне заведено
пить чай
под звуки смертной косы.
Моя грусть-печаль
уносит меня во сны,
где лет двести тебя так любил.
Мне быть честным
не позволяет ток терций,
раздающихся сердцем.
Я не «лет двести»,
Я – «груз 200»,
я – издержка,
я в себе тебя также
скоропостижно убил.
13.01.2018.