Владимир Попов
МОНОКЛЬ
(повесть)
часть 3
ПЯТАЯ АВЕНЮ ЗИМОЙ
22 февраля 1893 года Альфред Стиглиц вышел из дома и направился на Пятую авеню…
Как там у Маяковского:
Асфальт – стекло.
Иду и звеню.
(Дальше не помню)
С юга на север идут авеню.
С запада на восток – стриты.
(Кажется, наврал. Ну, не важно)
В этот день «стекла» не было. А была снежная каша. Короче: снежное месиво.
В городе сильная метель. На авеню редкие прохожие. Альфред взял с собой камеру «Кодак»: вот уже лет десять он с ней не расстаётся никогда…
Альфред Стиглиц родился 1 января 1864 года. Нью-Джерси. В семье богатых немецких евреев. Вырос на Манхеттене. В 1881 году вместе с семьёй вернулся в Германию. В Берлине учился в Высшей технической школе. Увлекался фотографией: вот тогда-то он и купил этот ручной «Кодак» за 25 долларов. Когда он был учеником Германа Фогеля – изобретателя ортохроматической плёнки – то работал в студии.
Альфред вышел на улицу – какая свобода! Он как бы вышел из заключения. И вместе с ним из заключения вышла и фотография…
На Пятой авеню мела метель. Альфред искал подходящее место для съёмки. Здесь надо процитировать самого Стиглица: «Следует выбрать место и затем старательно изучить линии и освещение. Потом наблюдайте за проходящими фигурами и выжидайте момента, когда всё будет уравновешено, то есть когда будет удовлетворён ваш глаз. Нередко это означает ждать часами. Мой снимок «Пятое авеню зимой» – результат того, что я три часа стоял в метель и поджидал подходящий момент.
Что значит «когда будет удовлетворён ваш глаз» – как истинному художнику, ему нужно было зафиксировать то, чего до него никогда не было. То есть сотворить «маленькое чудо». Создать картину!
И что такое «Чистый кадр»? С изобретением фотографии художники-светописцы работали в студии, подражая художникам-живописцам: ретушировали негативы. (Светописцы создавали фотокартины, подражая художникам живописи). Это направление в фотографии и называется: «пикториализм».
Но создать картину без студийного вмешательства было ещё труднее. Здесь Стиглиц со своими соратниками (Э. Стейкен и другие) были первооткрывателями. Создать «шедевры» им помогала сама природа: туман, снегопад, изморозь, дым, дождь. Солнечное и лунное освещение. Городские фонари и ночные окна.
Альфред Стиглиц нашёл подходящее место на Пятой авеню. Перспектива улицы его вполне устраивала. Что-то должно случиться такое, чтобы завершить эту картину.
Вот уже больше часа Альфред стоял на одном месте и ждал чуда.
Руки и ноги совсем окоченели.
Прижав воротник пальто к самому подбородку и нагнув голову, он пошёл по толчёному и жидкому месиву к забегаловке «Белая лошадь». И тут же столкнулся лицом к лицу с Самуэлем. Его однокашник, ещё по Берлину, был пьян.
– Альф! Зачем ты таскаешь через плечо эту коробку из-под туфель: Давай выпьем и вспомним молодость! Вот скажи мне: кто ты? А я отвечу: ты никто! А меня здесь знают все, и все говорят: «Бедный Сёма! Он так любил Иду Лундешвеллер, но она уехала в Москву и гуляет там с молодым архитектором по Чистым Прудам. Кто это может выдержать: И бедный Сёма стрелял в себя из манлихера, но, к счастью, промахнулся!»
Стиглиц криво усмехнулся, и пики его усов шевельнулись… Он отошёл на три шага от «бедного» Самуэля, взвёл курок «Кодака» и два раза как бы выстрелил в пьяную рожу.
Альфред вышел на улицу, громко хлопнув дверью, и задохнулся от ветра. Прикрыв камеру руками, нагнул голову и пошёл на своё место.
Хлопья снега летали,
сворачиваясь в кольца,
падали и ползли
по белёсой слякоти.
Он пришёл на то место,
где ещё угадывались
его старые следы,
припорошенные снегом.
Стиглиц стоял у самой кромки тротуара и ждал. Редкие прохожие удивлённо оглядывались на одинокого долговязого человека, который топтался на одном месте.
Ничего не изменилось в пейзаже…
Он толком даже и не согрелся, и его снова начало знобить.
Там, вдалеке, в начале улицы, послышались крики и грохот. Что-то огромное и тёмное летело сквозь пелену снега по Пятой авеню.
Сердце Стиглица учащённо забилось: вот оно!
Он несколько раз успел нажать затвор…
А мимо уже неслись крики, щёлканье кнутом, скрип колёс и храп лошадей.
Альфред едва успел отскочить от бешено мчавшейся конки.
ФОТОСЕССИЯ
Ангел на развалинах больницы.
Девушка, похожая на птицу:
за спиною маленькие крылья.
Здесь, через оконные пролёты,
совершают бабочки пролёты.
Лестницы пролёты крыты пылью.
Здесь давно остановилось время:
в комнатах кусты, растут деревья.
Вместо крыши – солнечное небо,
словно в фантастической картине
крестовик дрожит на паутине.
Мы сидим и курим: дым глотаем.
Говорим. Смеёмся. Улетаем.