Термометр утром застолбился на отметке минус 14. По этому поводу было небольшое ликование: ещё не забылся вчерашний подлип.
Собрались довольно быстро, и в 9:35 вышли в путь. Если учесть, что успели приготовить еду, позавтракать, уложиться и «рекогносцироваться», для выхода с первой стоянки в полевых условиях это было очень неплохо.
Четыре дообеденные ходки шли вдоль Большого Пайпудынского хребта. День был ясный, солнечный, обзор отличный. Шагалось легко.
Вчера горы весь день прятались в туман. Сегодня они, как восточные женщины, привыкшие к господину, отбросили туманную паранджу и с любопытством стали нас разглядывать.
На обед остановились в 15:30, решив, что вечером сделаем ещё три ходки. Планы спутала погода. Горы вновь заволокло туманом, поднялся пронизывающий ветер, пределы видимости резко ограничились. Впереди размытым силуэтом маячила геодезическая вышка, и мы, ориентируясь на неё, вышли к группе вагончиков. Их называют здесь балкАми.
В одном из них оказался сторож, и через несколько минут мы сидели в тепле, разморённые неожиданным отдыхом и предвкушением чая с гераклином - необычайно вкусными маленькими колбасками из шоколада, изюма, грецких орехов и халвы, которые мы накрутили перед походом по рецепту нашего предусмотрительного завхоза…
Евгений и Андрей остались в проходной комнате, чтобы поговорить со сторожем, а мы уселись в соседней. Нашему появлению несказанно обрадовался роскошный толстомордый кот. Окрас шерсти, цвет глаз, внушительный вес и солидные габариты делали его неотразимым красавцем. Уверенность в собственной неотразимости добавляла ему наглости. Не спрашивая разрешения, он, как по Бродвею, ходил по нашим коленям, подсовывая под руки свою морду и выпрашивая ласку.
Когда Евгений и Андрей вернулись, кот проникся неожиданной симпатией к Командору и перестал слоняться по нам, надежно бросив якорь на Женькиных коленях. У него были ярко выраженные мазохистские наклонности: Евгений вытворял с ним всё, что хотел, а тот, прижав уши до положения «горизонтально полу», только сглатывал слюну.
Пурга стихла, вновь распогодилось. Напившись чаю, мы продолжили движение. Температура несколько повысилась, но скольжение оставалось неплохим, и мы шли в этот день довольно долго, до самой темноты.
Вечером Андрей получил титул «специалиста по козырькам». Я шла вслед за ним и на какой-то миг отвлеклась. Вернувшись в реальность, увидела в наступивших сумерках только край оборвавшегося лыжного следа. Андрей исчез: впереди была лишь зловещая темнота и какая-то ватная тишина. Обернулась назад – то же самое: ребят не видно и не слышно. На меня навалился шкурный страх: не увидев, а почувствовав край спуска, я представила, что Андрей, по своему обыкновению не притормозивший, а пришпоривший лыжи, на полном ходу слетел к реке и врезался в промоину.
В ужасе завопила: «Андрей!» - в ответ устрашающее молчание. Стою со вздыбленной шкурой, физически ощущая первобытную ощетиненность, и не знаю, что предпринять...
Спасли меня ребята, вынырнувшие из тьмы. Всё оказалось гораздо проще, чем я навоображала: Андрей из-за темноты не увидел дна спуска и не устоял на перепаде плоскостей, а крика моего, занятый выкарабкиванием из снега, не расслышал.
Напуганная его падением, темнотой и крутизной склона, я потом осторожничала на спуске сверх всякой меры, и на горизонтальную плоскость выцарапалась с десятиминутным отставанием от всех. За мной вернулся Володя Дорджеев, джентльменски снял с моих плеч рюкзак и донёс его до самой стоянки, на которую определились, во избежание очередных приключений, довольно скоро.
Устанавливать палатку сегодня было трудно: мешал крепкий ветер. Пока с ним боролись, пока готовили и уничтожали ужин, наступила ночь, и мы поспешили с отбоем. Песен не было.
Продолжение: http://www.stihi.ru/2019/02/04/8106