Родимое пятно на измученном, маслянистом теле
И вот, загорелся внутри меня карточный дом;
Кем-то очень небрежно постель была, явно, застелена,
Для меня, не иначе, скрепили тот дряблый картон.
Я оставить желать не могу после жизни упреков,
Перед смертью белыми тучи увидеть хочу,
Развернусь перед всеми, вернувшись к самым истокам,
И в ответ на чужую жестокость уже промолчу.
И возможно, потом не отыщется скверных людей
Да и пестрая жизнь мне покажется все еще гладкой,
Расстилайся скорее немая, прозрачная тень,
Заходи вслед за мной, в одинокую нашу палатку,
Мы пробьем в ней окно, с будоражащим видом на пленный
И ни чем на других не похожий, таинственный склон,
По нему в одиночку взбирался я очень смиренно,
Но почти с потерявшим надежду, грустным лицом
И за каждой стеной меня ждали незваные гости,
На свои же вопросы у них заготовлен ответ
Я отнюдь, не велик, но мои они жаждали кости,
Не смекая того, что прохожий - обычный поэт,
Беспощадно руками по мне наносили удары,
Разглядеть не пытался в чужих побуждениях злости,
Я ложился под нож с неподдельной, собственной страстью
Чтоб потом, с ущемляющей болью лежать на помосте,
Под холодными крышами, сломанными местами...
Я хотел и мечтал в этом хаусе переродиться,
Здесь давно всё закрыто, прощайте, мой образ растаял
Не ищите, не надо! Мне здесь суждено находится.