Мой отец никому не смотрел в зубы,
был прямолинейным и даже грубым,
порол правду-матку
где надо и где не надо,
не гнал порожняк и не любил шоколада,
если нужно - мог дать и по шее
или заехать кому-то в неприятное ухо,
подобные отношения
были вполне в его духе.
Но если говорить в общем - его уважали,
несмотря на то, что он был не местным
и если не любили,
то, как минимум, относились осторожно
к его шуточкам армейским
и не лезли, лишний раз, на рожон.
Даже сейчас, те кто были тогда детьми,
вспоминают его хоть и насмешливо,
но и с уважением тоже,
даже более уважительно чем насмешливо,
в целом положительно подытоживая
всё им прожитое,
его матерщину многоэтажную,
его склонность к сочному эпатажу.
Увы, я не вырос похожим
на своего отца - прошу меня извинить -
наследственность на мне отдыхает,
словно на каком-то генетическом острове Крит
или на Гавайях.
Я не стал таким же дерзким
и не могу себя представить борзым,
всё это из другой оперы,
той где в компании диетической Опры
разглагольствует совершенной не мой Пьеро.
Я не оправдал его доверие
и живи я хоть на Марсе или на той же Венере
я всё равно не взобрался бы на пьедестал
и не стал бы
достойным уважения Николаевичем,
а остался бы ни с чем,
ни с чем и останусь
пока не раздуплится смерть и не финиширует старость
Восстань отец из мёртвых
и пополни собой ржавые когорты
плохо дисциплинированных, американских зомби,
он бы
взглянул на меня остатками зрения
не уважительно, а скорее с презрением,
брезгливо поморщив нос,
и не стал бы жрать мой паршивый мозг.