Поэма
Памяти Леонида Ситникова
(1948-1977)
Я помню как с дальнего моря
матроса примчал грузовик,
как в бане повесился с горя
какой-то пропащий мужик…
Н.Рубцов
1.
…В кирзачах шел от пашен
меж беленых берез,
бесшабашно бесстрашен,
в меру пьян иль тверез?
Свойский - в доску! - округе,
слитный с ней - ай да ну! -
cтан неся свой упругий
к золотому окну.
В жизнь - доверху влюбленный,
не пришелец, не гость…
Весь, как дом заселенный,
осветленный насквозь.
Всполошилась гармошка:
оклик, посвист, сквозь смех…
Это Ситников Лешка -
обречен на успех
у девчонок совхозных…
Кружит головы им,
провожаночкам поздним…
Где угнаться за ним!
Круто выгнуты брови,
волос темный волнист.
Ненаглядышек вдовий…
Свистнет - падает лист.
И скажите на милость,
тут гадал не один -
отчего прицепилась
кличка странная - “Cын”?
Быть тому неминуче!
(Только ль зайцы храбры?)
В память врезался случай
с давней детской поры…
Люд ребячий дивился,
школа вся ходуном:
- Леха, слышал, разбился? -
речи все об одном.
Безрассудность горячки,
горизонтова крень…
Что прекраснее скачки
в тополиную дремь!
В степь! В испуг перепелок,
где вьюнком осажден,
туго стелет проселок
путь, омытый дождем!
Переполниться щедрым,
замечтавшись до слез,
где в околках, под ветром -
плещут косы берез!
…В мах - дорога навстречу,
ветер в гриву и чуб…
Норовистый жеребчик
где-то вздыбил “свечу”…
Жив остался, спасибо!
Для девчонок зато,
в синяках и ушибах -
стал герой “на все сто”!
Дым пускает - рисовка!
Хоть румянец не скрасть…
Черной змейкой шнуровка
на груди завилась…
Клены шепчут из мрака,
и кузнечик стучит…
- “Как полынь из оврага
одурело горчит!”
…Фото - он пэтэушник.
Фото - школьник, юнец,
материнский ослушник.
И, солдат, наконец…
Бесит смутное что-то,
и поди, разберись…
Моментальное фото?
Моментальная жизнь!
Слишком зыбки границы -
бытием что зовешь…
Так мигают зарницы,
навзничь падая в рожь…
Гложет дума-заноза -
ну, ни дать и не взять -
что писать о нем поздно,
и… нельзя не писать.
Все ли кануло в Лету?
Был ли мальчик-то? Стоп!
Слово, истине следуй,
не сласти как сироп!
II.
Пел соловушка в кущах,
выбиваясь из сил…
В плен черемух цветущих
мой герой угодил.
Что там строить догадки,
затевать КВН…
По скамьям танцплощадки
все Л.С. да Л.Н.
Вот шальная-то слава -
всем на зависть парням!
С ним она, точно пава -
где “ржаным”- то, уж нам!
Дух захватит - везучий!
И легко как-то с ним…
Чтобы он туча-тучей -
это, брат, извини…
Вот он, Сын, нагоняет -
парни в шутку грозят…
Как полтинник сияет
в МТЗ-50.
Пыли шлейф тянет в поле.
(На зеленке с утра…)
Вечер - в роще “гастроли” -
и до слов: - Мне пора…
“Зарядил - плюсы, плюсы! -
не бывает таких…
Переслащено, куце…”-
врежет критик под дых.
Негативщинки жаждет -
не безгрешна душа!
Ведь и толика сажи
для чернил хороша…
Легендарные бредни
на “разжим и на сжим”,
про походы на “третью
ферму” к девкам чужим…
Ветер мусор относит -
пошлость ищет не здесь…
Лак лубочный отбросив
и эпитетов лесть,
не во благо, во имя -
атакующий треп…
Жар руками чужими -
он бы в жизнь не загреб!
Веру в честность сыновью
не запить, не заспать,
не отдам суесловию -
то, что нужно держать!
До последнего вздоха
всем - единственный Сын …
Леха, ты, Парамоха -
растуды - ж твою, в тын!
Бескорыстный работник
(не дружна с ним ленца…)
Всем, помощник-заботник,
дров кому иль сенца…
Шало мысль куролесит,
обжигает трезвей -
сколько сгибло по весям
вот таких Сыновей!
Оборвавших все корни,
(для Системы - нули…)
Выживал, кто упорней,
а они - не смогли!
Смерть косила в Афгане,
и еще черт-те где!..
Ах, ты, полюшко брани -
мать-Россия, прозрей!
Разве их единицы?
Несть примерам числа!
Лица в памяти, лица…
Кто носители зла?
Кто ответит за это?
Вроде все в стороне…
Ходит мгла без рассвета
по колючей стерне…
Тот скатился, тот - спился,
этот - в вену иглой…
Третий - с жизнью простился
и повис под ветлой…
И нельзя дотянуться,
всех спасти впопыхах…
Пропадают и вьются
листья в стылых ветрах.
Этот почерк испытан…
Не дракона ль дразню?
Суицид с геноцидом -
на едином корню!
III.
Мог балду слукоморить
так, глуши хоть мотор!..
Сочинитель историй,
тракторист и танцор.
Маг коленец толковых -
зал “на бис” вызывал…
В шароварах шелковых
он по сцене сигал!
Ради шутки ли броской,
(эполеты к нему б!..)
дал в портретном наброске
живописец-завклуб?
Ну, конечно же, Леху -
о других позабыл -
вбросив с маху в эпоху
ту, где Лермонтов жил,
холст использовал, реверс
с членом Политбюро…
И кому было верить,
коль ни с чем тот пирог?
Кто-то скажет, мол, свинство!
Так теперь назову:
здесь “народ и единство”
не в словах - наяву!
Глаз художника - зорче,
мог, судьбой наделен…
Разве холст был испорчен?
Нет, напротив, спасен!
…Голова ты бедова!
Без особых примет -
отыщи, где, второго,
плясуна, культпросвет!
И уж было - законным,
(не на месте пустом!)
что на смотре районном
отхватил он диплом.
В напускной ли браваде,
пот смахнув рукавом?..
Кто же знал про тетради
со стихами его?..
В разбитном гулеване
жил ритмический строй,
хоть на ощупь, в тумане
и плутал наш герой…
…Миф истаивал снегом:
показуха и нудь…
Леонида - генсека
звездопадилась грудь…
Целованья-присоски…
Пыл обьятий - в замок!
Именитого тезки -
незабвенный причмок.
Тело нации гнило…
Зубы намертво сжав,
трупно гласность смердила
на застойных дрожжах.
Глас - мычанье коровье
и, - “задача ясна”…
Помпа, пыль, суесловья,
взлеты рук как одна…
Пели всласть менестрели -
(златоусты - в цене…)
В непробудном похмелье
долго дрогнуть стране.
Зажимал, круче прессов
от тридцатых годин,
с тех, расстрельных процессов
живчик - стадный инстинкт.
…Мог таким повстречаться
под целебный настрой:
- Вот книжонки, запасся, -
кипа книг под рукой.
Знать, теснились и мысли…
Что судьба обрела?
Поступь вкрадчивой рыси?
Лет, пожалуй, орла!
Невозможным накалом
он сердца людям грел…
Слишком жарко пылал он,
слишком ярко горел!
Юность! Миг озарений,
распирающих грудь…
От бесчинства сиреней
дай, июнь, продохнуть!
Солнце чертит глиссады
ошалев от жары…
Обожгли палисады
золотые шары.
От полей дух соломы.
Сделан первый прокос…
Где он, корень искомый? -
вот извечный вопрос…
IV.
- Хохму выдать кому бы,
что вы, не веселы? -
В мастерской скалит зубы -
лишь они и белы…
- Чем взбодрить, россияне?
Смех раскатит густой:
- Пошабашим, хрестьяне, -
“перекур с дремотой!”
Кузнецам травит байку:
(на обкатке мотор…)
- Cо двора - шасть, и в стайку -
ласка - сразу допер!..
…На втором километре
раз на ярмарке я,
головеху проветрить,
за душой - два рубля…
Не распробовав пиво,
двух “такенных” парней -
за погляд неучтивый
“устирал” вот, ей-ей!
И откуда б ей взяться,
как сейчас помню я,
расфуфырена, братцы,
ну, сама из себя…
Ногтем - щелк по початой -
дым пустив, прикурил…
- Ты, давай-ка, Сын, чапай,-
а не то нас, Кирилл…
V.
Дом - на клюшке избушка.
В дежке квас-поставец…
Дома матерь-старушка,
брат, незрячий отец.
Щеколда - звяк! И в сени -
пела дверь, нарастяг…
С ним из манки пельмени
уплетал я в гостях.
Тенью мать суетилась,
норовя угодить:
- Поздно… Ждать притомилась.
Чтоб отца не будить…
За столом он, как влитый.
да и что за печаль…
- Извини, теть Улита,
вот, забрел невзначай.
Пили квас, что и крепче…
Пласт капусты - как раз!
Кашлял батька от печки -
так бывало не раз…
Крупно горбились тени,
к потолку лезли вкось…
Прыгал кот на колени -
так у Лехи велось.
Времена те пропали:
- Врежу - вверх копылки!
Было так - и чесали
меж собой кулаки!
В постромки дни впрягались:
без пяти он солдат…
Где-то там рисовались -
Нижневартовск, стройбат.
Ползал жук вместо брошки
по остатним денькам…
Пахло цветом картошки
в марлю форточки нам.
Даль мерцала огнями.
(Что имеем - храним?..)
Поделился б кто днями,
пустоцветами - с ним!
Э-эх, деревня, ты знала,
кто дороже тебе…
Что ж, как мать не держала,
Сына ты при себе?
Знали музы-весталки
чья душа на излом…
С мясом рвались те чалки,
что роднили с селом.
Круг событий сжимался
к цифре семьдесят семь…
Столько раз возвращался -
чтоб уйти насовсем!