озимый выдох тянется хоть режь
чистовика поверхность раневая
клубится в свете призрачных надежд
на возвращенье блудного трамвая
перо трепещет в рифму городским
расхожим интерьерам и пейзажам
от сердца до сугроба у доски
три слова
но с тобой уже не свяжем
ни одного
у гласных по пути
хрустят крючки и ломит перемычки
февральские хореи во плоти
коварней чем безвредные привычки
чья смерть не мыла рук перед едой
причины открываются не сразу
сквер окружён иудиной средой
в которой нет источников заразы
помимо несусветной чепухи
которую несут за катафалком
слепые заклинатели глухих
перекрестясь на памятную галку