О с н е ж и н к е
На рассвете пью коньяк
из холодильника,
сушь такая в тех снегах,
как в Африке.
Одиночество особенно невыносимо
на земле, в семье и на людях.
Полыхнул рассвет
зелёной спичкой,
задрожало полушарие дневного света.
Мне бы в кино сходить
в кинотеатр «Родина»,
мне не хочется
в кинотеатр «Космос»
на эротику и комедию.
Снегу нет и двух дней
от роду,
нет двух дней ещё Новому году,
но ведь будет
триста шестьдесят шесть,
только кто об этом узнает?
Чем серее день –
душа яснее,
и глаза пока не заплаканы.
Говорил я с одним господином,
ненавидящим живых кошек
и трепавшимся о правах человека.
Но когда это было, Господи?
В ту неделю, что года штопает,
а Ты мне знак дал страшный:
Ты спросил утвердительно:
за Добро другого нет воздаяния,
и Любовь сама себе награда.
Мои руки возлегли
на клавиши компьютера,
гном души возмутился
несправедливостью:
отдавать ведь так не хочется!
А вот один человек
был мил и вежлив,
добивался, чтоб его любили
и уважали,
и подарки дарил детям,
и услуги дарил знакомым.
И его хвалили в глаза, за глаза и громко,
но со страхом смотрели
в раздувавшийся пузырь души –
он чужого тепла собирал капли,
экономя свою энергию.
Но однажды пузырь лопнул,
господин сгребал руками,
но увидел, что его обманули
не любовь и не милость дали,
а обрывки слов и ниток,
разный хлам и бестолковость.
Он заплакал ровно два раза:
от обиды первый раз за несправедливость
а потом –
чтоб росток души оросить хрупкий
и поблагодарить Бога.
Пьяный Ангел кричал в кабаке:
гарантирую!
Но увидел абрикосовую косточку,
замолчал и
превратился в проститутку,
вспомнившую,
как завтра выйдет из дому
под огнём
добросердечных бабок
и гражданочек,
не торгующих телом в Храме Жизни.
А что косточка?
Это был Бог
для тех, кто не понимает.
Чуда ждал, чудо звал, чуда требовал,
на колени трижды становился,
и осенила меня ветвь персика,
и остудила меня кисть винограда,
и снежинки были страшно сплющены,
и луна раскачивалась над домами.
Я остановил Собачий вальс
компьютера,
и себя не пожалел, приговорённого,
я не дал обет стать праведным,
а взмолился, воззвал к Господу:
есть ли сила во мне
стать себе хотя бы равным?
И с сухого потолка
упала капля,
и коньяк превратился в чай,
а я, увидевший чудо,
как всегда, скептически хмыкнул.
Бог вздохнул:
ты не изменился,
и не зря ты зимой зиме равен,
а весной из берегов выходишь,
а летом становишься океаном,
но, поверь Мне -
трудно океану осенью дождём выплакаться.
Стань обратно маленьким,
зерну равным…
…Так беседовал я с Господом
без грани фамильярности
или заискивания.
У него в руках дымилась чашка чая,
у него были тёплые глаза,
и одна прядь слегка сбилась,
он расстегнул ворот
и, прищурившись, смотрел
в зеркало.
2 января 1992 года
***