в гололёдице слёз, не разбившись, идти,
возвращаться на слух, не боясь обернуться,
чтобы встретить тебя на вокзалах пустых,
где слепые часы неподвижно смеются,
где забыты слова и на станциях нет
именных городов, отзвучавших прохожих,
где не нужно на север, на юг – а на свет,
доверяя теплу, ощущая подкожно:
как всё время ушло в эти прописи рук,
как легко создавать в два касания слово,
не боясь потерять наспех сорванный звук,
беззащитный, как грех, до прочтенья второго.