ГЛАВА 5. НЕСТОР КОСТИНСКИЙ.
Пусть Нотр-Дам химерит жуткомордо -
Поеду в Лувр! Пустите в царский дом!
Мне улыбнется некая Джоконда
Под пуленепронзаемым стеклом.
Мужчина извлек из кармана черный протез правой искусственной руки и протянул доктору.
- Третьи сутки не сплю, не жизнь, а когнитивный диссонанс! – сказал он.
Игнорируя рукопожатие, Леонид Андреевич молча открыл дверь
Гость вошел боком, как входят в опасное помещение, устремив вглубь квартиры немигающий взгляд.
Черты лица у него были такой идеальной симметрии, какую можно увидеть разве что на манекенах, украшающих витрины дорогих бутиков.
Доктор снял плащ, продел в него плечики и пристроил сверху шляпу.
- Мг, - кашлянул однорукий, взглянув на это сооружение, - выглядит суицидно, будто в прихожей кто-то повесился.
Сделав несколько шагов, он, не сгибая колен, рухнул в кресло, затем вставил в протезные пальцы сигарету и поджёг, придвинув к себе напольную пепельницу.
Леонид Андреевич поморщился.
- Довольно дымить! Вы же бросили! И выхватив сигарету загасил.
- Имитация процесса облегчает экзекуцию воздержания, - стукнул по подлокотнику гость.
Доктор надел белый халат и удалился в ванную комнату
Однорукий метнулся к книжному шкафу, и спина его нервно завибрировала.
– А где третий том Авиценны? - заволновался он.
Но шум воды заглушил его голос.
В дверь позвонили.
– Открыто, - крикнул однорукий.
На пороге нарисовался белобрысый прыщавый подросток.
– Здравствуйте, я курьер, - ломающимся баском сообщил он, - принес билет в Йошкар-Олу.
- Давай. И ступай.
Однорукий был конкретен, как наука дактилоскопия.
Белобрысый лихорадочно порылся в карманах.
- Куда ж я его сунул? – забормотал он.
- Ищи! - дернул ноздрей однорукий.
Взъерошившись, курьер долго копался в рюкзаке, похлопывал себя по джинсам, снова лез в рюкзак, без конца щелкая железными застежками, но, не найдя билета, беспомощно обмяк.
- Ищи! – настаивал грозный рык.
Суетливо обшарив многочисленные карманы, курьер, исчерпал варианты поиска и, словно обессилев, застыл истуканом.
- Ищи! – не мигая, рявкнул однорукий.
Озираясь, курьер всполошился, сделал несколько нервных, бессмысленных движений, и тощие руки его, будто разобщившись с телом, отстраненно повисли, как две уставшие плетки.
Разрезая душную атмосферу недобрых предчувствий, однорукий двинулся на него, как ледокол.
Сунув два пальца в нарукавный карман курьерской куртки, он сходу извлек оттуда конверт с билетом.
– Совесть свою ищи! - ткнув ладонью в прыщавый лоб, завершил он свое выступление.
Белобрысая голова резко мотнулась назад и стала на место, в голубых, почти прозрачных глазах появился холодок страха.
Не обращая на это внимания, однорукий развернул свое туловище и, переместив его на кухню, положил конверт с билетом на стол.
– Иди! - не оборачиваясь, приказал он.
Белобрысый выскочил из квартиры без росписи за доставку и, прошмыгнув мимо лифта, съехал по перилам и вылетел на улицу.
- Оболтус, - бросил ему вслед однорукий, захлопнув дверь.
Это был Нестор Костинский, самый уникальный и сложный пациент Леонида Андреевича. Нестор обладал невероятной эрудицией, но его дарования в сочетании с острым умом нередко раздражали окружающих.
Люди не жалуют живых гениев, что не мешает им пользоваться плодами их вдохновений.
Он занимался реставрацией храмовых настенных росписей и периодически будоражил научный мир неожиданными монографиями, вокруг которых разворачивались пылкие дискуссии.
У Нестора были удивительные особенности; природа наделила его стереоскопическим зрением, которое позволяет видеть то, что не видят другие.
И до страшной истории с пожаром, когда, вытаскивая из огня ребенка, он потерял руку, Нестор был абсолютным амбидекстром, то есть, как Леонардо Да Винчи, владел правой и левой рукой с одинаковой полноценностью. Малышку после ее чудесного спасения он так и не увидел, поскольку долго пролежал в больнице и вышел оттуда, потеряв руку и приобретя приступы изнурительных бессонниц, перед которыми медицина оказалась беспомощна.
В периоды особенно затяжных обострений Нестор появлялся у доктора с остекленевшими от усталости пепельно-серыми глазами и был неумолим.
Леонид Андреевич не отказывал ему в приеме, ибо только он мог облегчить страдания Нестора иглотерапией и лечебным сном. Эти полугипнотические сеансы обычно сопровождались тихими беседами, после которых Нестор погружался в глубокий сон и, отдохнув таким образом, заряжался жизненной энергией. Но сколько бы доктор ни просил его не доводить до крайности болезненное состояние, он все равно тянул и появлялся на последнем издыхании. Без предварительного звонка.
Незадачливого курьера Нестор с раздражением наградил синдромом «белой слепоты», сославшись на то, что каждый человек видит мир черно-белым, перевернутым вверх ногами, в больших черных дырах – мозг, получая сигнал, переворачивает картинку и дорисовывает ее. Сложные процессы моментально формируются в глазу один за другим, выстраивая эффект целого.
Нестор считал, что научно доказанный феномен "белой слепоты" означает, что человек видит не столько глазами, сколько разумом, ибо то, что не вмещается в сознание, зрение не способно фиксировать, даже если нечто объемное, но невообразимое находится прямо перед носом.
Во всяком случае, история сохранила тот факт, что индейцы поначалу не узрели кораблей Колумба, находясь на берегу рядом с ними, поскольку не имели представления о существовании подобных объектов.
В ожидании, пока Леонида Андреевич освободится, Нестор погрузился в кресло напротив книжного шкафа. Через натертое до блеска стекло на него смотрели беспорядочно стоящие на полках растрепанные томики стихов.
Из толстого медицинского атласа весело и дразняще торчали высунутые языки красных и желтых закладок. Он выбрал из собрания сочинений Авиценны в темно-зеленых тесненных золотом переплетах третий том и, перелистывая, стал просматривать оставленные летящим почерком доктора пометки на полях.
Леонид Андреевич вошел в комнату, положив на стол серебряный футляр с медицинскими иглами.
- Давно у вас головная боль? - зашторивая окно, спросил он.
- Нестерпимая или обычная? - поморщился Костинский.
- Нестерпимая.
- Третьи сутки, – буркнул он.
Доктор достал из футляра платиновые и золотые иглы и, укоризненно взглянув на него, подошел вплотную.
- Усаживайтесь удобней, не хмурьте лоб, мне нужна ваша точка Ин Тан.
И, наклонившись к Нестору, он поставил тонкую платиновую иголку в область третьего глаза, расположенную между бровями.
- Положите руку на колено, - мягко сказал он, и золотая игла вошла в левую кисть между большим и указательным пальцем, - точка Хэ Гу уже в работе.
Прощупывая его затылок, Леонид Андреевич взял платиновую иглу с длинной спирально завитой рукоятью, служащей антенной. - Сейчас активизируем Фен Чи в области шилососцевидного отростка, и наступит облегчение.
Обкалывая Нестора, он незаметно бросил взгляд на часы, зная, что после сеанса иголотерапии придется еще беседовать, постепенно замедляя речь, пока тот не отлетит в объятия Морфея, и снизил голос.
- Ну, друг мой, чем за последнее время вы удивили мир? - ласково спросил он, совершая над иглами плавные энергетические пасы.
Нестор почувствовал, что железный обруч, сдавливающий виски, медленно и блаженно разжимается, и в его глазах появился живой влажный блеск.
- Я разгадал тайну Джоконды, – почти обыденно сказал он.
- Вот как? - неопределенно отреагировал Леонид Андреевич, но, уловив
легкую тень горделивой улыбки, скользнувшую по идеально правильным чертам Нестора, внутренне отметил, что он не шутит.
- Это небольшое искусствоведческое открытие почему-то ошеломило моих коллег, - равнодушным тоном произнес Нестор.
- Еще бы, - доктор подкрутил иглы. – Ведь над тайной Джоконды бились пять веков, это, пожалуй, самая знаменитая картина во всей палитре ИЗО.
Нестор согласно кивнул.
- Помнится, я как-то говорил вам, что еще до того, как случился пожар, работая в Лувре, исследовал Джоконду в оригинале и обнаружил в ее правом глазу буквы «LV», а в арке моста, на втором плане, увидел число 72. Расчетные символы присутствуют и в ее левом глазу, позже я нашел в портрете цифру 149 с затёртoй четвёркой. Эксперты уже зафиксировали эти знаки и символы.
Доктор короткими пасами активизировал воздействие каждой иглы.
Чувствуя тепло, исходящее от его ладоней, Нестор прикрыл веки, умиротворенно глядя сквозь ресницы на рыжий блик солнца, мелькающий в просвете между шторами.
- Коль вы разгадали улыбку Моны Лизы, значит, вам известно, кем она была для Леонардо? - почти шепотом спросил Леонид Андреевич. - Просто моделью, любовницей, родственницей?..
- Видите ли, - меланхолично произнес Нестор, - каждый хотел бы узнать истину,
при этом никто не сомневается в своей способности ее воспринять и осмыслить…
- Я попытаюсь, - вкрадчиво заверил доктор, активизируя платиновую иглу в точке Ин Тан. - Так кем же была для Леонардо Джоконда?
Действие аккупунктуры усилилось, сообщая Нестору прилив сил.
- Она была для него трафаретом, - твердо сказал он. - Леонардо писал ее в качестве образцовой заготовки, необходимой для более точного и быстрого выполнения заказных портретов.
Он на секунду смолк, будто оценивая впечатление проведенное этой фразой - в поисках гармонии Леонардо проделал большой путь, В рисуночке "Витрувианский человек", написанном металлическим карандашом чернилами и акварелью, Леонардо производил сечения стереометрического тела, образованного правильными пятиугольниками, и каждый раз получал прямоугольники с отношениями сторон в золотом делении. В эпоху Возрождения он усилил интерес к золотому делению в связи с его применением в геометрии, в искусстве и особенно в архитектуре, понимая что у художников большой эмпирический опыт, но мало знаний.
Джоконда была высчитана по принципу найденного им сечения, она является фундаментальной основой основ, на что указывают буквы и цифры внутри портрета, а так же символы расчетов и выверенных пропорций. Так что если хотите, то по существу Джоконда - это его "логарифмическая линейка", секретная геометрия правильных форм, своего рода лекало для любого поясного портрета.
- То есть типа болванки для шляп?! - поразился Леонид Андреевич.
- Такое сравнение звучит эпатажно, - вздохнул Нестор, - но оно ничуть не умаляет гениальности портрета, а только указывает на его предназначение.
Во взгляде доктора он поймал мелькнувшее недоверие, и легкая краска досады покрыла его безупречно выбритые щеки.
– Так же как для самых разнообразных шляп, – после некоторой паузы пояснил он, - служит одна и та же болванка, так и для самых разнообразных портретов Леонардо служила одна и та же заготовка по имени Мона Лиза.
Доктор вопросительно смотрел на него.
Могу аргументировать свои выводы, - заключил несколько задетый Нестор, - достаточно сравнить с «Моной Лизой» портрет «Джиневры деи Бенчи", написанный за шесть лет до «Джоконды», чтобы даже не профессионалу стал очевиден гораздо более высокий уровень мастерства, которого достиг Леонардо, используя свое золотое сечение в портрете Джоконды.
Дело в том, что в отличие от родовитого Микеланджело Буонарротти, Леонардо родился байстрюком, внебрачным чадом нотариуса и крестьянки, особого наследства у него не было, приходилось расчитывать на свои сили, он отдавал слишком много времени научным исследованиям, которые не приносили доходов, а самым быстрым и безопасным видом заработка оставались заказные портреты, украшающие гостиные знатных особ.
Для их выполнения ему просто была нужна универсальная выкройка.
Поэтому портрет Джоконды небольшого размера. Когда он выставлялся у нас Пушкинском музее, образовав непомерные очереди, многие удивлялись его скромным габаритам, кроме того, он выполнен не на холсте, как это делалось обычно, а на доске. Но ведь это светский портрет, а не икона, зачем же он написал Джоконду на тополиной доске? И зачем всегда возил с собой эту работу, уверяя, что не может расстаться с ней?
- Действительно зачем? - как эхо повторил Леонид Андреевич.
- Затем что по этому трафарету Леонардо работал сам и учил других. Вазари писал, что у него было много учеников.
- Но почему же доска, а не холст? – подумал вслух доктор.
- Потому что доска прочна, - сказал Нестор. - В дороге, в карете, среди коробок, сундуков и прочего скарба с такой картиной ничего не случится, ее можно засунуть между вещами, в то время как холст легко повредить, погнуть или порвать. Нередко мне приходилось слышать искреннее и несколько смущенное недоумение по поводу внешности Джоконды: не настолько уж она хороша собой, насколько знаменита! Люди чувствуют, что это всемирное поклонение обеспечивает явно не ее непревзойденная красота, а нечто другое, загадочное, тайное... Ведь Мона Лиза - это анаграмма, заимствованная Леонардо из египетской мифологии, которая означает слияние мужского и женского начала.
Амон – Бог коитальной силы и Лиза - его супруга, Богиня плодородия.
Мона Лиза соединяет в себе и те, и другие свойства, что подтверждает и ее облик.
- Меня всегда удивляло, - вынимая игры, заметил доктор, - что лицо Джоконды написано без бровей и ресниц. Некоторые исследователи предполагают, что брови стерлись со временем. Также существует версия, что такова была дань некой безбровой моде. Но, увы, я никогда не видел портрета без бровей и ресниц ни до эпохи Леонардо, ни в его время, ни после него.
Нестор с нескрываемым обожанием взглянул на доктора, отметив его наблюдательность.
- Поскольку это заготовка-образец, то брови и ресницы ему были попросту не нужны, а нужна была композиция и пропорции, потому что черты лица у людей повторяют определенную симметрию, но брови имеют сугубо индивидуальные линии: у одного - дугой, у другого – уголками. Ресницы также у каждого по-своему подчеркивают разрез глаз.
- А что вы скажете относительно улыбки? В чем здесь загадка?
Нестор прикрыл глаза, боясь спугнуть утихшую боль.
- Мне совершенно очевидно, что в выражении лица Джоконды присутствует не столько улыбка, сколько живописный приём чуть приподнятых уголков губ, что влияет на мышцы лица, смягчает взгляд и придает практически любым чертам определенную миловидность.
Когда художник работает с натуры, для него первостепенно важно, чтобы портрет понравился заказчику. А для этого необходимо придать лицу некую теплоту и живость, чему прежде всего способствуют именно приподнятые уголки губ, которые сообщают глазам "внутреннюю улыбку" и строят выражение лица, подчеркивая его привлекательность. Вы замечали, как женщины смотрятся в зеркало?! Они всегда нечто делают с лицом, "строят» его - не просто глядят на себя, а смотрят оценивающе и, чтобы усилить впечатление, чуть натягивают мышцы носа, меняют взгляд, но чаще всего "играют губами", стараясь придать себе больше выразительности. Именно такое отражение большинство заказчиц хотят видеть в своих живописных портретах.
Об этом говорит и поза, в которой Леонардо изобразил Джоконду.
Женщины обычно именно так и садятся позировать: не прямолинейно, как на паспорт, а чуть склонив голову.
Благодаря этой заготовке Леонардо мог сокращать время работы с натуры. Набрасывая эскиз, он отмечал детали, а после уже по рассчитанному лекалу в облике Моны Лизы писал заказ, отмечая индивидуальные линии бровей и ресниц, цвета и детали костюма.
На все эти вопросы - почему портрет выполнен на доске, а не на холсте, почему он без бровей и ресниц, в конце концов! Почему соединяет два имени мужское и женское и почему Леонардо никогда не расставался с ним, таская с собой вместе с кистями, мольбертом и красками, ответ один: Мона Лиза была его заготовкой для светских портретов, которые он писал в больших количествах…
Неожиданно доктор безудержно расхохотался, вызвав удивление Нестора.
- Улыбка Джоконды, приподнятые уголки губ, - продираясь через
сдерживаемый смех, воскликнул он - это, в сущности, то же клише, что использовал Незнайка, рисуя малышек! - Губки вверх - улыбается, губки вниз – грустит. Выходит, смайлик Джоконды - прости меня, небо! - это некий совершенный шаблон! Ничего более увлекательного, чем эта версия, в жизни не слышал! Ведь действительно, Мона Лиза восторгает человечество вовсе не тем, что она милашка, ее загадка в гармонии, в совершенстве идеально рассчитанного образа, ставшего образцом.
- Да, - кивнул Нестор, - независимо от назначения картины, это творение вашего тезки, дорогой доктор, гениально! И хотя «болванка для шляп» звучит не слишком возвышенно, но без нее и в самом деле сложно каждый раз шить новый головной убор, даже если рука мастера набита! «Ведь роза остается розой, хоть розой назови ее, хоть нет».
- Особенно когда это Роза Мира или Роза Ветров, - улыбнулся Леонид Андреевич, укладывая иглы в тисненый футляр, как в серебряный саркофаг.
Он бросил на диван маленькую подушечку, жестом предлагая Нестору перебраться.
- Значит, вы открыли миру тайну загадочной улыбки Джоконды, - вынимая из шкафа шерстяной клетчатый плед, сказал он.
- Я открыл три улыбки Джоконды, - ложась на диван, с романтичной ноткой прошептал Нестор.
«Этот человек никогда не перестает изумлять», - подумал доктор,
включая тихую медитативную музыку.
- Первая улыбка - это смеющийся каменный ангел на Реймсском соборе, похожий на Мону Лизу, как родной брат, если б ей вдруг вздумалось рассмеяться. И в его тонкогубой джокондовской улыбке уже просвечивает намек на мудреца Вольтера, который сидит в мраморном кресле, глядя на серую полоску Невы, и знает, что с годами юноша-ангел утратит свою круглощекость, одряхлеет и приобретет горькую впадину его собственной вольтеровской улыбки, так напоминающей губы Моны Лизы, если б она решилась перешагнуть за 80. В эти преклонные лета ее загадочная улыбка превратилась бы в вольтеровскую насмешку над жизнью, с которой приходится проститься именно тогда, когда успеваешь особенно нежно привязаться к ней...
Доктор чуть приглушил музыку, давая понять, что пришло время расслабиться и заснуть.
- Итальянский математик Фибоначчи, - вполголоса сказал Нестор,- живший в 13-м веке, описал один из важнейших математических феноменов - последовательность, в которой следующее число получается в результате суммирования двух предыдущих.
Одно и тоже число играет роль краеугольного камня в построении всего живого и неживого на земле.
Ему соответствуют пчелиные соты, спирали подсолнухов, воронки роз... Ведь за кажущейся импровизацией природы скрывается устойчивый порядок, который подтверждает замысел Творца.
«Порядок» и составляет определение красоты - это некая гармония - созвучное соотношение противоположного, поэтому красота успокаивает, приводит к умиротворению и доставляет человеку наслаждение.
А уродство есть то, что ломает равновесие, нарушает гармонию порядка и приводит к дискомфорту. Уродство - это хаос, вселяющий в душу тревогу и неуверенность. Как война.
Если туринский автопортрет Леонардо наложить на изображение Моны Лизы, получается полное совпадение его зрачков со зрачками Джоконды, совпадают все части лица, головы и даже контуры его бороды с декольте ее платья.
Джоконда, в закодированном смысле, - автопортрет самого Леонардо, пославшего тонкую улыбку человечеству, которое уже 500 лет разгадывает его ученые шарады, спрятанные в зеркальном письме.
Она привлекает внимание, потому что помимо достоинства золотой пропорции, Леонардо не преминул назвать и ее "божественную суть".
В самом замысле картины заложена идея высшей справедливости - равновесие мужского и женского начала и есть та гармоничность, та красота, в которой Достоевский видел спасение мира.
Нестор лежал в полумраке, и перед его внутренним взором проплывали родственные улыбки Джоконды, реймсского ангела и Вольтера …
Выходя из комнаты, Леонид Андреевич прикрыл дверь, и направился на кухню заварить травного чаю.
Вскоре он вернулся, обнаружив, что Костинский ровно и глубоко дышит.
Бесшумно придвинув к дивану кофейный столик, он поставил на него дымящуюся чашку
с фарфоровым блюдцем и собрался уйти.
А знаете, - неожиданно бодро улыбнулся Нестор, - меня с детства смешило, что Вольтера звали Машей, верней, Мари, и я благодарен, что Антуан Гудон застал то время, когда Вольтер вернулся во Францию после двадцатилетнего изгнания. Я благодарен молодому Гудону за то, что он убедил его позировать для мраморного портрета.
В то время на троне топтался Людовик XVI. Узнав о тайном возвращении Вольтера, он приказал найти старый указ о его высылке. Но за двадцать лет злосчастный указ затерялся, его не нашли, и Вольера не выслали из Парижа.
Поначалу Гудон не решался высекать мраморную скульптуру с такого старца, зная, что когда Вольтеру было только семьдесят шесть, его взялся лепить с натуры Пигаль, и уже тогда старик говорил: «Глаза мои ввалились, щеки мои похожи на ветхий пергамент, немногие зубы, которыми я обладал, исчезли. Никто никогда не делал статую с человека в таком состоянии».
Все же Пигаль закончил эту работу. Увидев ее, Вольтер оценил свое изображение одним словом: «Обезьяна».
И вот через восемь лет он согласился позировать снова.
После каждого сеанса Гудон впадал в ярость, у него ничего не выходило до тех пор, пока однажды он не увидел Вольтера в лазурной карете с золотыми звездами, одетого в соболью шубу, кстати, подаренную Екатериной II.
Вольтер приехал на премьеру своей пьесы. В тот вечер в театре на его голову возложили лавровый венок, глаза его зажглись, лицо преобразилось - этот венок в виде ленты, опоясывающей мраморный лоб, и запечатлел Гудон на последнем сеансе, после которого Вольтер поднялся с кресла: «Прощайте, Фидий, пойдем умирать!»
Через несколько часов его не стало.
Случилось худшее, впрочем, то что обычно случается с гениями в нашем неблагодарном мире - его прокляли и запретили хоронить не только в Париже, но и вообще во Франции.
За домом Вольтера следили, но близкие скрыв его смерть, послали за Гудоном, он сделал посмертную маску с его лица и рук.
Выходя из дома, Гудон подавляя плач, громко попрощался с Вольтером, как будто он жив, стараясь, таким образом, отвлечь внимание шпионов, которые, как стервятники, караулили свою добычу.
В полночь со двора двинулись три кареты.
Впереди была та, лазурная, в которой он ехал в театр, затем две кареты обогнали ее и направились для отвода глаз разными путями.
«Мои шпионы, мастера злословья!».
В лазурной с мертвым господином Вольтером, одетым в халат и натянутый на голову колпак, сидел его слуга. Карету бросало из стороны в сторону, и слуге с трудом удавалось удерживать прыгающее тело своего господина.
— Ну что за напасть! Будете вы, наконец, сидеть спокойно?! — в сердцах воскликнул он, забыв, что хозяин уже никогда не услышит его.
Нестор привстал на диване, сделав несколько глотков, и снова положил голову на подушку, речь его стала замедляться…
- Они мчались до первого крика петухов – живой пытался удержать мертвеца, которому и после смерти не сиделось смирно.
Запылившись от бешеной многочасовой скачки, карета прибыла в аббатство. Утром Вольтер уже лежал в земле.
Приказ епископа с запретом хоронить безбожника в границах Франции опоздал, о его смерти запретили сообщать кому-либо под страхом суда.
И все-таки Антуан Гудон высек Вольтера из мрамора, а Дидро сказал: "У этой статуи есть характер". Разве не удивительна загадочная постаревшая улыбка Джоконды, отразившаяся в ироничной впадине мудреца?
Нестор смолк. Леонид Андреевич прислушался к его ровному дыханию и вышел из комнаты.
Но вместо того, чтобы собираться в Йошкар-Олу, что он, собственно, намеривался сделать по возвращении с лекции, прочитанной карауловским студентам, он открыл книжный шкаф и, вытащив несколько альбомов по искусству, сел в кресло, перелистывая их.
«Портрет Джиневры де Бенчи, выполненный в той же дымке сфумато, что и Джоконда,
действительно далек от совершенства, - подумал он, сравнивая эти работы Леонардо. - Хм, тезка, - улыбнулся в усы Леонид Андреевич. - Надо ж провести такую параллель!
А Джиневре, особенно если учесть, что она была флорентийской поэтессой, вряд ли понравилась бы такая жесткая физиономия, - заключил он. - Леонардо не случайно приподнял Моне Лизе уголки губ. Если б он оставил ее с такой же миной, как у поэтессы, она бы никогда не стала Джокондой.
Разложив на коленях открытые книги, он смотрел на реймсского ангела, на мраморного Вольтера и Мону Лизу.
«Как же я раньше не замечал этой родственной переклички улыбок, охватившей сотни лет?.. «Белая слепота», он прав, зрение не фиксирует то, что находится вне поля разума, даже если это прямо перед глазами».
В гостиной пробили часы.
- Чемодан! – спохватился доктор и, оставив раскрытые книги на кресле, отправился за рубашками в спальню.
На пороге он обернулся. Джоконда будто смотрела ему вслед, чуть лукаво улыбаясь. Леонид Андреевич подмигнул ей и, вздохнув, пошел укладывать вещи.
Еще один коллаж "Три улыбки": http://www.stihi.ru/2019/02/09/10821