Шёл пятый год Егоркиного отшельничества...
В мае, в самый разлив хорошо было порыбачить в большом русле, что в трёх верстах от ерика. Поток там быстрый, бурливый и нужна хорошая навигационная сноровка, чтоб справиться с большой водой после талого снега. Верный Валет всегда был при нём, а ворон Яша оставался на хозяйстве, так как не любил реку и рыбалку. Егорша размашисто махал вёслами вдоль берега, привычно зачалил шитик на урез, который был у него заранее поставлен на буёк из пластиковой бутылки и закинул донку за середину русла на леща. Иногда попадался и хариус, и язь, но лещ здесь клевал постоянно и в любое время суток. Набив забортный садок до отказа килограммовыми рыбинами, которые он потом солил в высокой самодельной кадушке, довольный Егорка отвязался от уреза и погрёб ближе к берегу, чтоб в более спокойной воде добраться до дома. Сделав несколько коротких гребков правым веслом, а левым табаня для разворота восвояси, лодка вдруг накренилась и чуть не черпнула воды. Егор пытался другим веслом выравнять шитик, но он налетел на что-то тяжёлое и упорно кренился влево! Тут ещё и сильное течение норовистой весенней реки, да тяжёлый садок никак не давали выпрямить лодку, и она черпнув ледяного потока левым бортом, резко перевернулась. Все тут же оказались в студёной воде, от которой сводило мышцы, но Егор не растерялся, перевернул шитик в нормальное положение, подсадил намокшего пса, а потом ещё два раза нырял за полным рыбы садком и вплавь догонял дрейфующее весло. А сам всё недоумевал - ведь не было тут никогда никаких порогов, отколь взялся? Может крупный топляк по весне зацепился ветками за каменное дно...
Грёб он назад в бешеном темпе, стуча зубами, чтоб согреться. С его одёжи натекло на дно шитика полнО воды и мокрый Валет, сидя в ледяной луже, своим умоляющим взглядом придавал ему ускорение. Три вёрсты, хоть и по течению, он грёб почти час. День выдался тёплый и безветренный, но в быстро скользящей лодке его продувало до костей, и вымокший до нитки, он выбивал зубами дробь. Наконец, за вилюжиной появились знакомые тёсаные мостки, он мигом причалил шитик и кинулся растапливать небольшую баньку, его архитектурную гордость, выходившую фасадом к ерику, слева от заимки. Споро вспыхнули дрова, спрыснутые керосином, Егорша скинул мокрое облачение и поддав пару, принялся неистово хлестать себя веником, выгоняя хворобу. Но никак не мог согреться и уже появился у него крупный озноб и сознание временами мутилось. Накинув пуховик и сунув ноги в полуваленки, он в избушке сразу принял внутрь стакан искристой тёмной наливки и растёр себя лекарственной настойкой. Затем полез на свою просторную лежанку, укрылся одеялом и провалился в забытьи...
Валету такие купания были нипочём, но он очень беспокоился за друга, то и дело выбегал наружу, ныряя в свою собачью дверцу, сооружённую Егором внизу входной двери таким образом, что псу приходилось с обеих сторон толкать её задней лапой - она туговато закрывалась, по периметру были набиты резинки, чтоб зимой тепло не выходило сквозь щели. Яшка тоже нервно нарезал круги по подоконнику - оба они были голодные и брошенные хозяином, который метался в горячке!
А ночью Егорше стало совсем худо, поднялась температура и некому было дать ему жаропонижающее...
Валет начал поскуливать, чувствуя тяжёлое состояние любимого Егорши, и наконец не выдержал - толкнув дверцу задней лапой, он понёсся в хутор в предрассветной мгле. А до него, ни много ни мало, восемь верст - пять из них сквозь тайгу по острову, потом километр по брюхо в воде, по залитой паводком луговине, после метров триста вплавь и две версты опять сквозь частокол деревьев к хутору! Одолев переправу, Валет мощно отряхнулся с головы до хвоста, пуская веером миллионы брызг и опять помчался вперёд. С восходом солнца пёс уже лаял на крыльце у дома бобыля. Всполошённая мать медленно дошла до двери больными ногами, а отворив её, всплеснула руками, понимая, что с сыном что-то не ладно. А Валет уже прошмыгнул в горницу и топтался у кровати его отца Ивана, клал лапу на матрас и заглядывал в глаза. Но у того третий день болела поясница, он почти не вставал, хотя был ещё крепкий старик, в свои глубоко за семьдесят, годА. Мать пользовала его собственноручными волшебными мазями и натирками, но пока он был не в боевой готовности. Обеспокоенные родители переводили встревоженные взгляды друг на друга...
- Валет, побеги до Василька, можа он тута?! - скрипнул сипло дед Иван, и застонал, пытаясь подняться.
Кобелю два раза повторять не надо, он всё понимал, тока не разговаривал! Выскочив лихим намётом из хаты, что аж занесло на повороте в калитке, он добежал до Васиного штакетника и залаял, глядя на окошки! Но в них никто не мелькнул, Василий ещё не вернулся с райцентра. А почти напротив Василька, чуть левее, стоял сруб Пелагеи - она как раз месяц тому возвратилась к родителям из Москвы, и они ей рассказали, что Егор ушёл жить в тайгу, и за это хуторские прозвали его Бобылём. Но Егор ещё не слышал о её приезде, новости до него доходили с большим опозданием. Пелагея не знала Валета, и накинув большую тёплую шаль, вышла на улицу из чистого любопытства! Валет тоже не знал Пелагею, но ему нужно было любой ценой спасти друга! Он кинулся к ней, заюлил у ног, залаял и побежал вперёд, оглядываясь и зовя её за собой! Пелагея поняла, и скорым шагом последовала за ним. Но когда она увидела, что пёс шмыгнул в калитку Егора, она резко остановилась. Перед глазами, как кадры кино промелькнули их огневые ночи на сеновале и щёки покрылись запоздалым румянцем. Пёс звал её, лая с крыльца, и девица поколебавшись недолго, шагнула в дом. Мать снова в отчаяньи всплеснула руками, увидя Пелагею, а отец кряхтел и бестолково шарил глазами. Не выдержала первой мать
- С Егорушкой, видать беда-то! Пособила б!
У Пелагеи аж вспотел затылок. Она ухватилась за такую шикарную возможность вернуть любовь чистого и верного парня!
- Збирайте, маманя, харчи! Я пойду переоденусь!...
Через полчаса, мать со слезами протянула ей сумку, наказала, как потчевать сына настойками, и дрожащими губами шептала "Господи, помилуй"... а дед Иван крупно перекрестил её дрожащей рукой и тоже шмыгнул носом...
А ещё через десять минут Пелагея, одетая по таёжному, но со вкусом, вместе с Валетом сидели в шитике - пёс примостился на корме, неудавшаяся москвичка на вёслах, а впереди стоял баул с провизией и лечебными панацеями. Водным маршрутом до заимки было одиннадцать вёрст - по течению к обеду должны добраться...