15 февраля — день вывода
советских войск из Афганистана
* * *
…Вдруг вспомнились четыре пули в грудь:
встряхнуло ливер – «броник» был на мне.
Ты, незнакомый брат, не обессудь,
что я в живых остался на войне.
А в тот момент подумалось – кранты!
Сверкнула мысль досадная – звиздец!
И я летел в тоннеле пустоты,
пролившейся откуда-то с небес,
и не мелькала прожитая жизнь –
сплошное равнодушие, покой…
Потом – пощёчины:
– Сержант, очнись!
И чьи-то руки – в землю давят… Вой –
свистящий, леденящий – разум рвёт…
– Лежи, братан, не дёргайся – обстрел…
И я уже врубаюсь – миномёт…
Тоннель растаял… Вроде, цел…
Обиды на душе, брат, не держи:
не пакостил – клянусь! – с твоей женой
и знаю, что ни в чём не согрешил,
поскольку вы развенчаны войной.
Играл с судьбой я, шёл десятки лет
по лотерее жизни – через зло,
сквозь боль измен – и вытянул билет:
единственный, счастливый. Повезло!
И абсолютно нет моей вины,
что ты пропал в стреляющих горах –
быть может, Бог забрал тебя с войны,
а может быть, призвал и сам Аллах…
Прости, что жив я…
– Слёзы на глазах… –
вдохнула Катя в губы мои вздох: –
О чём задумался, скажи?
…Аллах,
я думаю, сильней, чем русский Бог.
Иначе бы Господь не допустил,
чтобы безбожно гибли пацаны –
десятки тысяч вырытых могил,
и «гордое» молчание страны.
В Афгане не война была – интЕр…
национальный и святой наш долг
(такую фразу – выговоришь хер,
а вот какой в неё вложили толк –
и вовсе непонятно), будто, мы –
громадный контингент советских войск
(не очень ограниченный!) – как пни,
торчали там под солнцем, грели кость –
ту, лобную, в которой нет ума.
И пресса не писала о боях:
нельзя! – в Афганистане не война.
А пацанам паяли цинк. В гробах
зловещих, по ночам, вносили в дом,
боясь людской молвы. Самообман!
Погибших провожали не тайком,
хоть, не секли на мраморе: «Афган».
Из уст в уста передавалась скорбь,
читались весточки издалека.
А разговоры, толки, словно дробь –
не кучно бьют. И правда, как река,
всё шире растекалась по стране.
Спел Розенбаум песню про «Тюльпан»,
и все заговорили о войне –
как клин, вошёл в сердца Афганистан.
Политики заверещали враз
про амораль вторжения, позор,
и кто-то пальцем – грязным! – тыкал в нас,
и наша служба ставилась в укор.
Кривые морды кабинетных крыс
плевались чёрной злобой прямо в лоб:
выходит, зря под пули клали жизнь
за их интЕр… национальный долг.
Выходит, зря… И с этим, вот, живём.
Быть может, неоправданным был шаг
по вводу войск – солдаты то при чём?
Распорядилась партия – вожак
и иже с ним. Виднее из Кремля.
А мне не стыдно, но и не горжусь.
Своё я отслужил, отвоевал …
и с ненаглядной женщиной лежу…
Катюша задремала и во сне
всё теребила грудь мою, с ленцой.
Закрякала матёрка в тишине,
и селезень – с любовной хрипотцой! –
ей отозвался. Рассвело почти.
Поцеловал закрытые глаза,
хотел подняться тихо и уйти.
Из-под ресницы выпала слеза:
– Андрюшка, полежи, не уходи…
– Катюша, милая, пойдём в леса…
– Ты только год, родной мой, подожди… –
и распахнула синие глаза.
– Мы слепим возле озера шалаш…
– Андрюшенька, всё будет – через год…
– Мир для двоих…
– Он будет только наш…
– А вместо роз – я звёзды подарю…
И лес нам колыбельную споёт…
Она вдруг всхлипнула, уткнулась в грудь:
– Андрей… родной мой… завтра… – самолёт…
* * *
Отрывок из рассказа «Неслучайная встреча. Эхо Афгана»