Устав уже от белой стужи – так на февраль мы намекнём –
посмотрим: что же там снаружи – на градуснике за окном.
Четыре градуса мороза! Не скажешь, что зиме – каюк.
Для рифмы мне нужна мимоза, хотя ещё не март вокруг.
Весна - и в ямбе, и в хорее! Я вспомнить вынужден о ней,
поскольку воздух стал сырее, поскольку стали дни длинней.
В движениях свободна проза – к свободе беллетрист привык.
Поэзия же – это поза, она – искусственный язык.
Она – ведь это вам не площадь – свой монастырь и свой устав.
Зато её запомнить проще, стихи раз десять прочитав.
Она – «гроза в начале мая»! Но я, мозгами шевеля,
о вольной прозе рассуждая, отвлёкся вдруг от февраля.
Поэзия – не то, что проза: для ритма должен я сказать
«четыре градуса мороза», хотя на самом деле – пять.
Хоть в строчке нет глубокой мысли, и нет гражданственности в ней,
попробуй – цифрами исчисли, что, «чем случайней, тем верней»?
Ведь скоро люд рванёт на дачу! Я ж, рад случайному лучу,
не достаю чернил, не плачу – смеясь, по клавишам стучу!