Теперь зависло всё на лезвии травинки,
Упрятано на недоступной мне тропинке,
Под небесами, которые бессилен
Я повидать в один из вечеров – и это
Последний козырь, припасённый в рукаве
У моего безмолвного товарища.
И всё же именно об этом лезвии
Я написал и в каждом слове запечатал
Секретный код порыва моего.
Я выпускал слова, как тучу муравьёв,
Наперекор неодолимым бедствиям,
Вооружив лишь теплотой телесной
Да редким мускусом предсмертья моего.
Порой они обратно приходили:
Неслышные и запустелые,
Послы землетрясений и потопов.
В них вместо моего дыханья жило чувство
Сурового нездешнего пространства.
Я думаю о тех, что не вернулись,
И о местах, что задержали их:
Неубрана постель, стена покрыта солнцем,
И тень задумчивого дерева
В покое полном пребывает.