Научи меня верить радугам в феврале,
человек с тростниковой флейтой, бродяга Лель.
Что-то сладко и сонно ворочается в груди,
занимает всё больше места и посреди
клетки рёберной к сердцу пристраивается щекой -
тише, тише, ещё не время и далеко...
Видишь, Лель, как ей не терпится всё сломать.
У снегурочек жизни - всего лишь одна зима.
Покажи, как смеяться безудержно и взахлёб,
каблуком разбивая белёсый трухлявый лёд,
чтобы выбралась греться на солнце твоя вода.
У меня есть сегодня, завтра и навсегда.
Капюшон натянул по самое, на глаза.
Ничего мне не хочешь о прожитом рассказать?
Сколько нужно гореть, чтобы копотью всё внутри
так покрылось - ни оттереть, ни отматерить;
сколько нужно скитаться, из скольких стаканов пить,
что за мысли сегодня поставлены на репит
и слова разрывают - а голоса больше нет.
Как зима затянулась последние сорок лет:
видишь, я повзрослела. Поверишь ли? - ведь сама
знаю, жизни снегурочкам - только одна зима.
Стало душно, в глазах потемнело - открой окно.
У тебя есть сегодня, вчера и давным-давно.
Значит, время пришло. Мне не страшно, веди меня
мимо призрачных сов и нахохленных воронят
прямо в пламя, уже не скрывающее лица.
Но за руку держи, пожалуйста, до конца.
Почему ты так долго медлил, чего не знал?
У меня в подреберье - сегодняшняя весна,
ей там тесно, она недовольна, пищит, стучит.
Человек с тростниковой флейтою, не молчи.
Я умру - ты родишься заново из воды
смелым, сильным, весёлым, стремительным, молодым.
И пока ты играешь - земле не страшна беда.
Есть вчера, и сегодня, и завтра, и навсегда.