Андрей Иванович Корсун - российский советский поэт, переводчик.
Имя этого поэта и переводчика известно практически всем, кто интересуется древнескандинавской литературой – и практически никто о нем ничего не знает. Парламент «Века Перевода» обратился с запросом о его биографии по месту последней работы (в Государственный Эрмитаж), и только там сумел получить полную нужную информацию. Родился будущий переводчик «Старшей Эдды» в дворянской семье. Учился в Государственном Институте Истории искусств на литературном отделении, курса не окончил. В 1925-1926 годах работал препаратором в Химико-бактериологической лаборатории. Затем, по приезде в Ленинград, служил библиотекарем: в 1931 в Центральном Доме Работников Просвещения, в 1931-1934 – в Русском Музее, в 1934-1941 – в Эрмитаже. С июня 1941 по октябрь 1945 Андрей Корсун – войсковой почтальон 19-й Армии. После демобилизации восстановился в Эрмитаже в должности научного сотрудника. Хорошо владел французским и английским (слабо – немецким и украинским; в более поздней анкете немецкий был заменен английским). С сентября 1960 г. то увольняется, то восстанавливается на работе по инвалидности II группы. Умер 14 ноября 1963 года. К этому следует добавить, что в воспоминаниях о литературных кругах конца двадцатых годов имя Корсуна мелькает: в частности, достоверно известно, что уже тогда он писал стихи и наведывался в гости к М. А. Кузмину. Печататься как оригинальный поэт он не мог, как переводчик тоже востребован не был вплоть до послевоенных лет, когда он сблизился с выдающимся скандинавистом М. И. Стеблин-Каменским. Именно тогда, работая исключительно по подстрочнику, создал Андрей Корсун главное, что связано с его именем: сперва переводы скальдических стихов для книги «Исландские саги» (Л., 1956), а затем монументальный перевод «Старшей Эдды» (статья и комментарий М. И. Стеблин-Каменекого. М.- Л., 1963), – которая вышла в год смерти Корсуна и была переиздана в БВЛ в 1975 году трехсоттысячным тиражом. Корсун, отлично владея русским стихом, вынужден был сильно упрощать исландские формы и образы: таковы были пятидесятые и шестидесятые годы ХХ века, такова была цензура и самоцензура.
http://litlife.club/a/?id=54040
Анкетные данные Андрея Ивановича Корсуна (архив Эрмитажа): родился в Кисловодске, дворянин. В 1926–30 гг. учился в Институте истории искусств. В 1931–34 и. о. завбиблиотекой Русского музея. В 1934–41 и с 1945 – библиотекарь Эрмитажа. Владел французским, английским, немецким. Был в Польше и Германии – в войсковых частях (война). 1941–45 – войсковой почтальон. Жена – Л. И. Аверьянова, р. 1905, сконч. 1942, развод 1934.
Дядя Андрей пришел с войны в сентябре 1945 года. Двухметровый, с иконописным лицом, худущий до впалых щек (таким потом и остался), он именно пришел к нам (мы жили тогда еще на Басковом переулке), а не приехал. Его вещевой мешок, который из-за его роста казался маленькой котомкой, был пустым. Помню, от кого-то я слышал, что из трофеев, а он был военным почтальоном, он привез только железный перстень с гербом, который подобрал где-то на дороге. В дяде Андрее было что-то такое, что я, увидев его впервые, уже через час стоял около него, прислонясь. А мне тогда было не три и не пять, а уже девять…
Говорил он всегда и со всеми безукоризненно вежливо и сдержанно-приветливо. Долгое время после войны он ходил в галифе, должно быть, на его рост не достать было брюк. Позже помню его в коридоре Эрмитажа – силуэтом форменный Дон-Кихот, он говорит с молоденькой сотрудницей. Она (я ее не знаю) стоит рядом и так близко к нему, что смотрит ему в лицо почти вертикально вверх. Что-то мягко отвечая ей, он отступает и отступает назад, а она наступает. На ногах у него накладные кожаные голенища – английские краги 1910-х годов. У него черные усы и брови. Волосы совершенно седые. Это уже середина пятидесятых.
Я учился тогда в военно-морском училище, а точнее, в училищах. Выпускали нас на волю скупо, и, возможно, от этого я начал слагать вирши. «Стоит на скалах капитан,/ Во тьму уставив взгляд. /А ниже – воет океан, /А ниже – смерть и ад…». Мне надо было, чтобы кто-нибудь меня слушал. Дядя Андрей переводил тогда для «Литературных памятников» древнеисландскую поэзию. Я выбрал его. Слушая, как я рифмованно завываю, он мягко улыбался и, отводя глаза, тепло клал мне руку на плечо. Перед тем как мне уйти, он снабжал меня тоненькими книжечками издания 1910-х и начала 1920-х годов. Страницы книжечек были желтоватые, твердые, с неровно обрезанными краями. Несколькими годами позже, чтобы купить такую книжечку у букиниста, надо было два месяца работать.
Как-то дядя Андрей и Вадим Борисович Вилинбахов консультировали вместе съемку фильма «Овод». В. Б. Вилинбахов в своих записках вспоминает, что, как только случался даже короткий перерыв, Андрей Иванович тут же доставал из кармана и раскрывал небольшую французскую книжку. Ближайшими друзьями дяди Андрея были скандинавист Михаил Иванович Стеблин-Каменский и востоковед Александр Николаевич Болдырев – оба, кстати, блокадные друзья Владислава Михайловича.
Жил дядя Андрей на Дворцовой набережной, 30, а в 1950 году мы переехали с Баскова переулка на Дворцовую, 32, в дом Эрмитажного театра (на месте той квартиры теперь столовая и кафе Эрмитажа). Моя тетя и приемная мать Марианна Евгеньевна тогда еще не оставалась у дяди Андрея по нескольку дней, как это бывало позже, с конца пятидесятых, когда они стали ездить в отпуск вместе. Они ездили к друзьям в Киев и, кажется, на Кавказ, а еще в Москву, где останавливались у Оболенских. Никакой тайной для В. М. это не было, у них с тетей все уже было решено, притом в высшей степени корректно. Тайной это было, во всяком случае, считалось тайной, для матери В. М. – бабушки Надежды Сергеевны.
Союз Андрея Ивановича и моей приемной матери Марианны Евгеньевны – это союз Филемона и Бавкиды, кстати, именно от них миф о счастливо старящейся чете я впервые и услышал. Каким был тогда Андрей Иванович? Какой была Марианна Евгеньевна? Им обоим было уже под пятьдесят. В прошлом у Андрея Ивановича был брак и развод с мятущейся поэтессой Лидией Аверьяновой, смерть в блокадном городе неустроенных стариков, и все то, что книжный, знающий языки деликатный человек мог увидеть, ощутить и понять, пройдя в солдатских погонах пешком до Берлина. У тети в прошлом была пришедшаяся на ее тридцать с небольшим блокадная зима, затем четыре года эвакуации, сравнимой только с отбыванием трудовой повинности, повисшая на ней семья убитого на войне брата мужа – двое детей и старуха, оставшиеся без кола, без двора. И безденежье.
А теперь постепенно наступал покой. Он работал в заветной гавани – библиотеке Эрмитажа, она – в здании Кунсткамеры неторопливо исследовала портреты Ломоносова.
Оба были бессребрениками, оба существовали словно поверх быта. Про его галифе уже сказано, Марианна же Евгеньевна, замечательно красивая в молодости, склонности имела почти монастырские – дешевая юбка, застежка которой могла оказаться с любой стороны, пара блузок, не имеющий цвета берет, старый плащ, старое пальто. Почти болезненная худоба, пачка «Беломора». Про обувь ничего не помню.
У них впереди (они так думали) были спокойные, а значит, счастливые годы – помешать этому, казалось, не могло ничто. Но конец этого союза был иным, нежели у мифа. У дяди Андрея все чаще бывало черно-желтое, почти зеленое лицо. В пятьдесят с небольшим он выглядел на двадцать лет старше. Он умер той осенью, когда убили Кеннеди, и когда он умирал, рядом была лишь гудящая короткими сигналами висящая на шнуре телефонная трубка.
Его собрание геральдических книг – помнится, чуть не кубометр – отправилось, кажется, в библиотеку Эрмитажа… На Васильевском острове, в квартире, где живет мой младший сын, до сих пор стоят книжные стеллажи дяди Андрея. Они под потолок и из крашеных коричневым бейцем досок – такие в первые послевоенные годы делал многим нашим знакомым эрмитажный столяр дядя Митя Ухин.
Книга «Старшая Эдда» (древнеисландские песни о богах и героях в переводе А. И. Корсуна) успела выйти в «Памятниках» за несколько месяцев до его смерти. Редакция этой книги, вступительная статья и комментарии принадлежат Михаилу Ивановичу Стеблину-Каменскому.
Текст книги "Воспоминания о блокаде"Автор книги: Владислав Глинка
А. И. Корсун, 1961. Фотоархив В. К. Ткалич