Мне было почти двадцать, без пяти.
Лежа ничком,
Считала дни, часы, минуты и секунды,
Между прочим,
Я выла как белуга дни и ночи,
И, не дождавшись, уходила, чтоб найти.
Ведь не могла я требовать того,
На что твоя душа, пожалуй, не была способна,
Лишь одного желания не хватит для всего,
Ведь мертвый плод не выносить нам внеутробно!
Я говорю себе:
"Остынь. Остынь, малышка!"
Он что, не видит, что цемент застыл?
Он что, не слышит?
Потух фонарь. Потух и прежний пыл.
И то, что было общим, вновь отдельно дышит.