Красногрудой птичкой порхаешь
С ветки на ветку,
С проводов на вывески,
Щебечешь-лопочешь на птичьем своем
Языке.
Ну и что, что зима пришла,
И снег землю накрыл толстой периной,
Вальсирует белыми иглами по лапкам и перышкам.
Ну и что, раз бездонная холодная пустота
Постепенно овладевает сердцем - все равно,
Щебечешь, выкрикиваешь слова, слоги
Изо всех своих птичьих сил.
Пытаешься отстранить неизбежное,
Отвернуться, забыть, бросить вызов
Безжалостному морозу;
Вот, смотри, он уже присвоил себе
Три пера и пол-лапки.
Переливаясь оттенками фиолетового,
Краснота на груди засинеет,
И ты взлетишь, верно, в последний раз,
Заливаясь замерзающей трелью,
После же градом вниз рухнешь,
Смиренно предчувствуя удар равнодушной земли.
Вот только подхватят, поймают
Горячие большие руки, жаром искристым скроют.
В тумане, в дурмане поймешь,
Что дышат теплом на вновь наливающуюся
Красным - живым! - пернатую грудь,
Что разгоняют невидную под чешуей-бронёй
Кровь,
Что отвоеваны перья и лапки
У жестокого холода.
В жарких ладонях увидишь лето,
Услышишь шум морского прибоя,
Захрустит между перьев
Сухой раскаленный песок.
Оглядишься еще раз - и нет больше
Игл белых, колючих, холодных:
Разлита теперь карамель густая,
Дымящаяся, сладкая, не скоро еще
Твердеющая.
Сквозь нежные пальцы снова взглянешь
На снежные покрывала, и уже не так страшно,
Не так темно.
Выпархиваешь, остываешь
Без солнечных, летних рук, но знаешь -
Тепла теперь еще хватит
На яркие звонкие трели.