Мой папа бил меня нередко.
И вот с тех пор осталась метка
На заднице, меж «булок» двух.
Отец воспитывал мой Дух!
Где ремешком, где жесткой веткой.
Где «словом божьим», очень метким.
А то ужасно грозным взором
Гвоздил меня к "столбу позора".
Я внЕмлил батиным наказам,
Но, к сожалению, не сразу.
Цвела во мне любовь к проказам
И будоражила, бурля…
Родитель «корень воспитанья»
Вонзал до моего сознанья,
Где врукопашку, где морально,
Позорным прозвищем «свинья»!
Я был, конечно, «поросенком».
И плыл вразмашку по пеленкам
Скользил морским, казалось, волком…
(Кто в детстве не был ссыкуном)
Зато потом стихия моря,
Вошла в меня, как паранойя.
И, совершив побег на волю,
Я все же вырос моряком!
Свершилось! Города и веси…
И печень пробовала смеси,
Каких бывалые повесы
Могли позволить не всегда.
А в это время параллельно
Со мной произрастал брателло.
А у него свои сужденья.
Как и отдельная мечта…
Брат был постарше, помудрее,
Да и немного пожердее.
А на родительской-то шее
Не жизнь была, а красота!
И на семейной на «гитаре»
Мы как хотели, так играли,
Жаль, рано струны оборвали -
Теперь уж музыка не та…
А жизнь летела паровозом,
Мешая божий дар с навозом.
И через тернии и грезы
Искали мы свой верный путь.
Но, оглянувшись нынче в детство,
Опять зашкаливает сердце,
И жжет в груди чилийским перцем.
Что и ни крикнуть, ни вздохнуть.
Да, наша жизнь не безупречна.
Бывало всякое, конечно.
Кого-то бьёт, кого-то лечит.
И я скажу вам без прикрас:
Хотя и годы подпирают,
На попе шрам напоминает,
И, словно компас, направляет
Меня отеческий наказ… (СЖ)