В 16-м веке был воздух без газов,
росло очень много растений,
но часто людей убивала зараза,
бояре и царь неврастеник.
Поэтому все постригались в монахи.
Авось обойдёт злое лихо.
Оставив заразу, бояр и монарха,
постилось монашество тихо.
О том сообщает старинная повесть
«Проказы отца Никодима».
Отец Никодим исповедовал совесть.
За ним вереница ходила.
Скитался отец Никодим по дорогам
и был никакой не отец он.
На страшно смешные творения Б-га
не мог Никодим наглядеться.
О происхождении, весе и росте
молчит летописное эхо.
Но множество сведений есть, что в юродстве
достиг он огромных успехов.
Аскет отвергал плотоядные яства,
не кушал ни мяса, ни рыбки.
И даже Малюта Скуратов боялся
аскетской голодной улыбки.
Тем паче его неформального смеха
боялись дворяне попроще.
И сразу случались в истории вехи,
когда выходил он на площадь.
А площадь тогда называлась «агора».
Торговля велась на агоре.
Её окружали глухие заборы,
непереносимое горе,
посильная радость, канавы, ворота
на разные стороны света.
Одна из сторон представляла болото,
другая – лубочное лето.
На третьей ушкуйник углём намалёван
изрядного веса и роста.
А вот на четвёртой всё круто и клёво
до чёрной ограды погоста.
Об этом мы знаем из множества свитков,
хранящихся в главном музее,
пейзажей на полуистлевших открытках
и вышивок на бумазее.
Всё это из памяти неизгладимо
у жертв исторической прозы.
Там есть чудотворный портрет Никодима.
Но разносторонние позы
сановников, жён их и отпрысков милых
пестрят с миллионов полотен.
Их физиономии так захламили
архивный музей на болоте,
что он проседает за год на три локтя.
Этаж, поглощённый болотом
под тяжестью неисчислимых полотен,
спасти невозможно. Гниёт он.
И запах болотных гнилых испарений,
в озоновый слой проникая,
потомкам последующих поколений
глобально грозит парниками.
А между болотом и слоем озона
отец Никодим веселится.
Летает он неуловимым бозоном,
рассказывает небылицы
по новой методе состаренным детям.
И дети от этого снова
вращают подобно чудесной планете
в ладошках волшебное слово.