путь поперечно шпалами дроблён,
до блеска отшлифован поездато.
у высадок-посадок на подхвате –
чумазый и зачуханный перрон.
вагонных сцепок лязг и на крыльцо –
грудь колесом – выходит проводница,
дежурить ей опять в одно лицо,
спасибо ржд, как говорится.
–
всплакнёт дождем столица мне вослед,
но свято место пусто не бывает:
не мы такие,
просто жизнь такая,
хоть богом будь – незаменимых нет.
раскатывает круглая земля
на все четыре – скатертью дороги:
ни пуха, ни пера… извозчик, трогай!
нелёгкая опять несёт меня
из этих мест, обшарканных толпой
в края полей, предместий и прелюдий,
–
туда, где в дефиците даже люди,
где на полста км одно сельпо,
где не было, а значит не убудет,
и не в ходу хватательный рефлекс.
достаток здесь, казалось бы, откуда?
но всем того достаточно, что есть.
–
а небо…
пропасть! хочется пропасть,
в дали-далекой взглядом растворяясь;
земля – трамплин, и в общем-то, формальность –
пейзажа незначительная часть.
простор пречёрен; месяц юн и тощ;
косяк блескучих звезд идет на нерест.
султанскую показывая щедрость,
шикует упоительная ночь,
фейрверками искря: ещё, ещё
. . .
и мнится под бездонным этим небом,
что мы стоим и никуда не едем,
а я –
идущий по следам медведиц,
прильнувший к телескопу
звездочёт.