А чтоб не спать, я заварю покрепче чаю,
А чтоб не думалось, уставлюсь в потолок.
Мне не читается сегодня – я читаю,
Вчера не пелось мне – я пел, пока не взмок.
И было у меня такое чувство,
Что голос мой – утробный сталактит.
Сырое мясо современного искусства
Уже не возбуждает аппетит.
Я даже в этом вегетарианец,
Провинциального немного образца.
Вечнозеленый наркотический румянец
Не сходит со скуластого лица –
Природа машет генетической киянкой
Физиологии. Покуда молодой
Я совмещаю кофе с валерьянкой,
Мороженое с хлебом, секс с едой.
Я в одиночестве своем души не чаю,
Страдания смакую, как зефир.
Еще один звонок и я кончаю
В прямой эфир.
Мужская дружба – не моя прерогатива,
Моя – искать себя на атласе морщин.
Рюкзак, закинутый за плечи коллектива
Мужчин,
И даже не рюкзак, а школьный ранец
Воспоминаний, откровенно говоря,
Я в этом городе голодный иностранец
Без словаря.
Шкварчит луна на сковородке неба...
Как рок-н-ролл в своем величии нелеп!
А я, как в детстве, или ем совсем без хлеба,
Или, задумавшись, съедаю только хлеб.
Холодный город, низвергающийся локон,
Подернут предрассветной пеленой,
Глазами слипшихся невыспавшихся окон
Следит за слипшимся невыспавшимся мной.
Сиреневые знаки зодиака
Растаяли, как сахар в молоке,
И тень моя, как черная собака,
Бежит передо мной на поводке.
Переночую в коммунальной ванне,
Под утро перелезу на кровать.
Плевал я на свое образованье,
В том смысле, что мне есть на что плевать.
«В реанимации все величины вровень», –
Сказал один контуженый майор.
Галлоны жуткой тараканьей крови
Стекают на бесчувственный ковер.
Поставь будильник часиков на семь –
Пусть выспятся затасканные музы,
Уж лучше не писать стихов совсем,
Чем так, как это делают французы.