Глава тринадцатая книги.
Романа близится финал.
В пыль аватарки, фотки, ники
стирают лица, имена.
Звенят бубенчики регалий
всё тише, глуше, всё грустней.
Идут по шумной Нью-Вальгалле
в торговый Тауэр он с ней,
той самой, что красивше Клавки
и Юльки ветреной была.
А он всегда сидел на лавке,
пел по-английски «ша-лу-ла».
Скажи, дружище, ведь недаром
в кустах бесчинствовал Батый,
и Юлий Цезарь с перегаром
наперевес из темноты,
как мимолётное виденье,
в неверном свете фонаря
бил альбигойца точно в темя?
Тот падал ниц, благодаря
за притяжение планету,
и выдыхал последний раз
свекломорковную котлету,
преобразованную в газ
пропан-бутан кишечным соком
(Физиология. Том 3).
Он с ней беседы о высоком
вёл, словно Сент-Экзюпери.
Он пел ей песни о свободной
любви Людовиков шестых.
Она ему была угодна.
Он ей казался лучше них,
когда в костюме леопарда
вокабулировал «Аз есмь».
Играли рокеры и барды
на клавесинах «Песней песнь».
Толпою пёстрою шумеры
громили хоббитскую рать.
За Чингисхана Робеспьеры
шли в Атлантиду умирать.
По дну морскому вёл квадриги
аквалангистов адмирал.
Глава тринадцатая книги.
Романа близится финал.