Клоун

    

  После окончания сержантской школы, меня назначили командиром второго отделения в третий взвод учебной роты. И это произошло перед самым прибытием новобранцев.
  Замок, мой земляк сержант Чурилов, говорит:
- Вот список пополнения. А у тебя в отделении даже есть паренёк, который работал  клоуном в Днепропетровском цирке, его зовут – Иван Сольник.
  Мне стало интересно и я, построив бойцов, как генерал на строевом смотре, начал разглядывать солдат, и из массы выделил одного щуплого, сероглазого со вздёрнутым носом и  пухлыми, как мне показалось накрашенными губами.   Было сразу видно, что он не такой, как все.
- Ты Сольник? – спрашиваю.
- Ага, - говорит.
- Не ага, а я, - надо отвечать. Понял?
  Он сделал задумчивый вид и, скосив глаза в разные стороны, выпалил:
- Понял, отвечаю, не ага, а я.
  А все так и грохнули со смеху.
   Он, видно, привыкший к репризам, произносил все слова чётко, выговаривая каждую букву. Так студентов в театральном институте учат декламировать. Есть даже специальное упражнение – это когда, набивают рот камушками, произнося скороговорки. Хотя некоторые артисты считают - это полной глупостью и, придумана оно лишь, для того, чтобы студентам учёба мёдом не казалась.
   Тогда ещё я подумал:
«Этот, наверное, будет всё время номера откалывать? У него натура, видно, такая, хотя, это не страшно, главное, чтобы палку не перегибал».
- Молодец, - говорю, - будешь у нас в отделении отвечать за культпросвет работу.
- Это, как? – теперь уже серьёзно, спросил Иван.
- Как, как? В курилке анекдоты будешь травить.
   Все ещё больше засмеялись.
- А теперь, всем на построение,- командую, - и бегом на ужин.
   Иван Сольник отличался не только внешностью, но и своим отношением к службе.
   Было заметно, что он самостоятельный и ответственный, видно – это потому, что он уже работал в серьёзном коллективе. Правда, он не пропускал случая, чтобы пошутить и тем самым развлечь сослуживцев.
   Помню, как-то на физподготовке подтягивались они на турнике. Когда дошла очередь до Ивана, то сержант Чурилов, который проводил это занятие, глядя на его худой торс и узкие плечи, со вздохом спрашивает:
- Как, ты, такой в цирке работал? Ты хоть раз сможешь подтянуться?
На, что он с наигранной грустью отвечает:
- Не знаю, я ещё ни разу не пробовал.
- Ну, давай, - сказал сержант, махнув рукой.
Иван, подойдя к турнику, подпрыгнул, но, как бы случайно ухватился только одной рукой. Все начали смеяться. А он, немного поболтавшись, как обезьяна, с лёгкостью  подтянулся на одной руке и тут же, как бы случайно, упал.
  Все так и грохнули, а Чурилов от удивления даже рот открыл.
- Я такого никогда не видел, - сказал он, и вместе со всеми засмеялся.               
  Иван на вид хоть и был худощавым, но оказался очень тренированным спортсменом. Я потом видел, как он в спортзале вместе с другим гимнастом, крутил такие сальта и выделывал  всякие сложные трюки, что обычный человек, только позавидует.
  Он потом рассказал, что их в цирковом училище так натаскивали, как говорится: «Мама – не горюй!»,  а в отличие от других циркачей, клоун не только, притворяется дурачком. Он вообще-то должен уметь многое, кроме того, что громко и чётко декламировать, но и кувыркаться, жонглировать, и даже по канату ходить.
   И он рассказал,  как он учился ходить по проволоке.
«Пристегнули мне к поясу страховку, - рассказывает Иван, - и дали в руки длинный шест, чтоб равновесие держать. Взял я его, а он, как мне показалось такой тяжеленный. Прошёл я два метра, думаю: «Нет, не донесу  его до конца, да и, что я - тяжёлоатлет? Лучше так пойду».
    Вернулся, и, положив шест, пошёл без него, правда, дошёл только до половины и упал, но ухватившись за канат, вишу. А эти внизу, тянут за страховочную  верёвку, а я, ухватившись руками, держусь. Все ржут, а меня со страху – переклинило, пальцы,  как клешни сцепились – и всё. Меня тянут, а оторвать не могут. Хорошо, что одна девушка тоже канатоходец, выскочив с веером на канат,  давай  по моим пальцам ходить, пока я не грохнулся вниз. Все громко смеялись, а я страха тогда надолго натерпелся. Правда, после этого случая да же номер такой сделали – я с веером прыгал по канату, а потом падал на страховочную сетку».
    Талант Ивана в полной мере проявился,  когда он выступал в художественной самодеятельности полка а потом и дивизии. Но апогеем его творчества стало сотрудничество с нашим замполитом, который обладал немного гипнозом, и показывал разные фокусы.               
  Они подготовили номер, который заключался в том, что замполит, как факир в чалме и костюме, гипнотизировал Ивана. И его, ка йога,клали на деревянный щит с набитыми большими гвоздями, который выносили на сцену. Это вызывало у публики огромный восторг. С этим номером они выступали  даже в военном городке.
  Как-то после представления я Сольника спрашиваю:
- Наш замполит действительно, тебя гипнотизирует, и гвозди не врезаются в тело?
Он засмеялся:
- Я просто, напрягаясь, выравниваюсь, и бойцы меня потом кладут, а  гвоздям всё равно - под гипнозом я или без, да хоть мёртвый, если неправильно их  набить, так они легко пробьют кожу.
  Через пол года, закончив учебку, его отправили служить дальше, а я случайно в  каптёрке наткнулся на щит с гвоздями, накрытый мешковиной.
   Думаю: «Дайка проверю, действительно всё зависит от того, как набиты гвозди, или нет?»
  Положив щит на два табурета и простелив на гвозди тонкую рогожку, сначала сел. Ну, колется немного, но терпеть - можно. Потом лёг - колется через хэбэшку сильнее, но лежать – можно. Через несколько минут, решил встать, но не тут-то было. Руками опираться некуда, а согнуться не могу, потому как форму продырявлю.
Думаю: «Надо звать дневального на помощь».
- Помогите, помогите, - кричу, - я в каптёрке!
  Через минут пять открывается дверь и заходит сержант Чурилов, увидев меня, он начал смеяться, а потом говорит:
- Ну, на кой чёрт, ты лёг на гвозди? Что славы Ивана Сольника захотелось, тоже решил клоуном стать?