* * *
в оседлые руины шмеля
претворяется
топография трех небес
трех земель и трех вод –
пока держится в раме
до хрипоты истончившийся год
весне не глотать своего
пестрого молока
* * *
проснувшись
под угловатой рябиной
мы не смыли с себя ее тень –
значит шерсть покраснеет к зиме
до поры незаметны
лежали в траве
и слушали шепот царящий
в куколке махаона
* * *
волновые отметины леса и поля
сны зверя обжитые звуком падения
параллельных листьев – с ветвей
перекушенных друг другом –
возведенных в родство с облетающими
медленными радугами ~
все больнее звенит в проводах
двуполый шрифт мира
* * *
под лисьими звездами гнезда
разоренные нами –
макая перья в раздавленные яйца
мы писали вечнообратные письма
когда невпитанный землей остаток лета
прозревает и краснеет урожаем ~
так зреет на ветке черешни
мышиное сердце
Gr;newaldlied
камень / яма / цветок
ржаные дни леса:
держа за руку не-
андертальское облако
Матиас ждет
когда заново обрастет
хребтом дуба игла
желудиного падения
* * *
осадок
звериных наречий
за дугами легких –
веснушки кленовых семян
в синих токах руки
наст и кандальное дерево –
исчисляется песнь и след в след
свершается храм всех заснеженных
* * *
оммаж В.Я. Проппу
из оброненного гребня
растут лесные
круглые танцы забытых
трава возвращается
в дикие зерна –
так рождаются тропы ~
утро / мышиная ратуша
в ломаном поле
* * *
что вырастет
из луковицы
утерянного волоса –
осень
если волос рыж
~ огонь
рождественский вертеп
в нераспустившемся маке
В Раю
белый вербный пожар
называли прощением
*
белозем ~ ломота
в лесу белых ягод ~ с тех пор
а. и е. берегут под ногтями
черные кромки
***
все что ты слышишь
– это весна
выпасает недодеревья
из вороненых трав
привыкающих
к собственному возвращению –
уху теплее у сердца.
А сердце думало,
что ему к лицу
каменное здание со шпилем.
***
чтобы весна началась
воробьи
разбиваются
о ее пещерные гонги:
резь в снегу осколок цвета
равнобедренной капели ~
и по очереди за пазухой
укрывали последнего
***
Лето, а наше единственное окно
выходит на пустырь, где ненужные предметы
населяют гетто крапивы; о чем
мы говорим, я опять
неловко молчу, считая чаинки,
вспоминая самое (печальное?)
простое из слов,
растраченных на имена
следам
от самолетов.
***
казалось, соляные
чайки над пустотой.
Как странно обнаружить в кармане
щепоть земли,
свесив ноги
из окна последнего этажа
самого высокого дома
в океанскую воду.
***
: птицелов
подносит к уху глаз,
найденный в упавшем гнезде, –
внутри тихо звенят
осколки линз, проволока,
сломанная пружина;
следы
от когтей кукушки.
***
Наконец,
бортовой самописец нашли
во взъерошенном ветром шиповнике –
оказалось, сердце пилота
билось в унисон с сердцами
свергнутой с неба машины;
в тот час были слышны
нерастраченные осиные силы двигателей;
туман, туман, ветер;
шиповник.
***
Корни в земле напились
крови убиенного –
и в мае покраснела листва;
тихие горностаевые облака;
ветвление; жук-дровосек
вслушался в биение березовых жил:
медленный, нитяной
голос.
***
Красный лист меж непрочитанных
страниц; в пыли: билет на трамвай,
хитин отставного жука –
мертвые помнят живых
как признак места и времени:
это место
крушения весны, эту воду
пил пес, на воде
остались два круга, оттиск
его языка.
***
те кто стоят
обнявшись на льдине
помнят свои
взаимопроникающие имена
как синеву
и ее соляные колеса ~
щека, щека и солнца
сквозь паруса таяния.
VOGELWEIDELIED
1.
Оставленные в дальнем походе латы,
шалмей за кушаком – в день цветения
красных астр:
на родовых гербах семена клена,
фарфоровые города населяют подданные
из хлебного мякиша.
2.
Кладка, поток;
водяные колеса приводят в движение
стрелку башенных часов; аистом
вспенено небо полудня.
Рыба на мокром песке –
сквозь разорванный рот,
видно, как бьется ее
тихое темное сердце.
Здесь, в стрекочущих травах, младенцы
ищут полусферы жуков,
и смотрят сквозь них на просвет
в слепящую синеву.
* * *
рыбы носили во ртах
глобулы искусственного воздуха –
дно заменять
перевернутым небом
в них клубилась кронами корпускул
волчья перепись птиц
за ухо колено и глаз
до восхода земли
* * *
и выпили едкое
имя с ладони –
и перестали двоиться
в поспешных глазах мира:
черном
и синем –
воедины как будто
из черной латыни тесноты
отлиты серьги смородины
* * *
уже износились
шарниры в ручной лисице
перетерлись ремни и влага забыла
свои ногти на медных заводных головках –
кто-то пытался дышать
сквозь зубчатые буквы вращения
оставив на них клочья шерсти:
завитые строки непрерывности: зачем
в размыкание рук тополей впряжены
первопричины небес
* * *
ось любой ягоды –
плач
что струится в морщинах ландшафтов
и жабрах платьев июня не смея
остыть
начерно замещая
вертикалями седины тополей
светотени ключиц
* * *
в полипы причинно-
следственных фасадов
укрыты надежней ребра и воды
исходные ангелы-цифры –
над их головами темнели
мельничные мускулатуры столкновений:
сороки дрались за цвета
с нас сползшие этой весной ~
лаконичны застежки на ветре
болевая
сепия перьев
* * *
сорока – не побелеет пока
в своем теле не выжжет весь уголь –
надета на ось
толкования оттепели –
льды: окна ивы:
ключицы и звенья
пролитых серафимов врожденные в графы
органа падения
* * *
видеть
поводырей солнца сквозь сбывшиеся ладони
больней на число
шпал до начала ~
где в тактильных объемах зимы
снег носил мою кожу
мною вовнутрь
* * *
пере-
пережидать
оттенки крови –
дом построенный
из колыбельных перьев
рухнет
от единого
движения век
* * *
на апрельском бульваре
встав на стремянку
в синий цвет красил липам
ресницы
~
и впредь не забыть
черты тех кого ждут
за небесами
непрочные
самолеты
===
падают
теряются в траве
карие зрачки многоэтажных растений
и тАя становятся бликами новой воды –
через время когда
каждый узнает
свой свет по ожогам
от зрения
===
Каждый раз, покидая дом,
на два замка
запирают его бесхозность –
ее вдохнешь, и выдох
не оставит следа на стекле,
а корни крепче сожмет деревянный сосуд;
и, чувствуя капли на листьях,
завидуешь крышам и птицам.
===
Пережидая усталость,
проводка свернулась кольцами;
и в ней, и в тебе
длится единый березовый сок,
корпускулярная почта ~
и, перебирая старые конверты,
по красноватым песчинкам,
семенам череды в высохшем клею
гадаешь, кто присылал
тебе свои перья,
белые-белые
от прикосновений небес.
===
Над нашей веснушчатой рощей
был стук поезда, небо-провода с облаком
и рябиновыми
глазами грача
~
уже тронулся с места
еще не
научился ходить –
еще не засохли обвившие тело
оборванные побеги
девичьего винограда
===
твоя вода
понесла
в пригоршне окуня-
-альбиноса –
это оттепель возвестила
о близости и
стечении:
но не перелива-
ются в сердцевины
белых плодов
===
В нисходящем саду
игла
замирает в пальцах Юкио Оо;
татуировки на лепестках лотоса:
«верная птица нетающий снег».
===
лед
в разноцветных раковинах,
принесенных на палубу
давними волнами;
врет астролябия:
в по-весеннему слабо натянутом небе
чужая звезда,
чужой воздух, чужое крыло –
это молитва мореплавателей
о отверзании льда.
===
должны пройти тысячи лет,
чтобы отвердела гибкая хорда,
стала хребтом –
ожидание бьется под чешуей
слепых рыб, они поднимаются к устью
подземной реки,
когда вновь зарывается в ил
вишневое солнце.
===
1.
ползучий сор леса
мачты непрерывного
рождения ветра
на оленьей голове ~ по истечении
хрустящей войны насекомых
в нарушенных зарослях –
покрасневших настолько чтобы зваться
"осенью"
2.
знаки / ожоги на ветрилах:
сквозь них
сыпали сыпали птицы
ножевого гербария
===
река и топор, шелудивое дерево как то, что пришлось признать. Седая геометрия глотка – так красноперая рыба ощущает в себе тесные глобулы будущего потомства; красная луна, белая луна, на кого укажет карательный ноготь, окрашенный в цвет своих букв. Ветер вращал атлетические флюгеры, город-закон, город, омываемый ветрами и реками, литургический алюминий, как вода, вспоротая красным плавником – буква вращения; на высоких стенах черные полосы былой смолы. Затылок топора. Повинные клены.
===
не возвращайся, если колокол треснет, как лунная гривна или коса; боль медной травы, услышишь храп, услышишь хруст, услышишь пение – к нему вслепую восходит нерасцветший чертополох, и слоятся смертные деревни, скребут, скребут мозолистыми корнями дощатый сон зимы во искупление слепоты паводков. Отвесный клюв, солнечная падалица – кто проснется под росяные флейты, или же кто проснется и перегрызет пуповину.
===
оно как снег в середине июня: синие круги, в глазницах снеговиков сорванные со стеблей сгустки красной и желтой смолы, напрасный труд не прятать прозрачного взгляда, когда с белых высот не видны норы нищего зверя, нищего тополя, нищего уха, и кора на коленях протерта, как в ночь перед хлебом и сорванной с дерева буквой, отчетливы кружение створчатых синиц, треск, треск, разделение отсвета.
===
пятна на коже, как из павлиньей казны, рог, утро кровяного отопления. Все утро вода перешагивала карнизы, шептала по-скифски, вода была внутри, а из волос выпадали полые когти акаций, а в водянистых окнах по-прежнему – дерево, пуп дерева черен, черны его птицы. И выше – глазные пролеты, провода; это место запомнится как его листва и каждая грань, всегда горизонтальная, грузовой часовой механизм, крошки хлеба для маятников.
===
и нечем
было вычерпывать воду
из давшей течь лодки
кроме как снятыми с лиц масками –
так они
узнали друг друга в лицо ~
словно выкроенные
из ветра
===
по-ноябрьски шаткая наблюдательная вышка
на краю кипящего рябиной леса, высохший плющ,
глаз птицы – неизменно
смотрит сквозь щели в узкое небо –
так долго на размокшей бумаге
заново выводят ее кровеносную систему,
и скрипят
суставы тронутого ржавчиной пантографа ~
остатки звука / лягушачья
кобура на грунтовой дроге
===
сатиновая легкость обрывка,
облака – им никогда
не срастись воедино ~
только тысяческатная крыша
поднимает все выше
свои антенны и свои птицы,
и небо такое широкое,
что кажется близким.
=Страдания зверя=
только мотал
лобастой головой, отрясая
рогами последние листья
с ветвей
над самой водой, и не верил
отражению: кожная ночь,
осколок вращения,
лицо
с глазами возлюбленной.
===
значит, колея разошлась
на следы копыт, оттиски
песьих лап ~
а в тех селах
цвет пепла, цвет хлеба, цвет дерна
сменяли друг друга,
как мертвых птиц извлекая
из дымохода: капли,
линии, луны выстрела.
===
к ночи ветер
напитал водяной пылью знамена,
робкий, как хруст раковин под
подошвами дезертира,
и вились вглубь снежные вымпелы –
медузы, отторгнутая
семафорная азбука: речи
к беспалым кораллам, рыбам,
обрывки рыбачьих сетей
несущим на плавниках.
===
блуждают завороженные осенью,
гулом кольцевой дороги,
и еще прочны сочленения листьев,
лисьи кости по дну оврага; цветы
в венчальных коронах:
и каждый цветок
обретет свою пару: сироты
в цветочной лавке.
===
чтобы
измерить силу ветра
сеял цветы: на скатах
своих земляных крыш;
и они оползали: в клеммах
земляники потрескивало
и их время,
зов,
золотое покаяние
градин.
===
двор октября / краснобородые сумерки,
как смотреть вослед
перу в руке пишущего –
журавлиному:
поседела вода и
выросли новые ивы;
птица спрятала в скорлупу
свое одиночество.
===
год
не заходило солнце,
кожа сгорела, сошла, а потом
принимали за сарацина –
ближе
к снегу медленных жил:
велосипедная цепь
дерево-возвращение
===
настанет
даже не всколыхнув
шерсть на загривке ~
известие дым
или шум
ответного вяза
его труд и тепло
высиживать в небе гнезда
===
не познав вкус сажи,
не увидишь свет, –
так говорили все
дымоходы мира ~
вот небо, вот скользкая черепица,
за годы ни разу
к ней не прикоснулся снег
только перья
и перья.
===
ходил, как река,
нараспашку,
говорить разучился,
чтобы остаться таким, как и прежде;
иней,
лестницы трав,
оловянные якоря облаков –
чтобы остаться.
EURYDICE-FM
Наверное, никогда, разве только приснится:
расцветают былые, черные
кувшинки у берега лучшего из миров,
былые перья, красные капли
в никогда не блекнущей траве,
в дальней распахнутой роще
зверь-вспышка ~
~ Когда, падая, ломает
пересохшие стебли тысячелистника
стальная водонапорная башня,
бледное лето, хруст, глаза полевки
удивленно-ртутные,
по-осеннему прозрачные
слезы Альбрехта, черные
петушиные перья ~
~ Под вскрытым кожухом жилистой
волокнистой плоти вращались шкивы,
вились приводные ремни, скрипели колеса,
вращая глазные яблоки с ртутными зрачками,
перемещая выточенные из раковин ногти,
создавая иллюзию роста, – такими
мы увидели друг друга в разрезе
в Музее естественной истории в Гамбурге,
друг друга забыв
в слоях смирительного ракушечника,
латунные имена ~
~ Пожелтевший блеск, размокшая этикетка
жестяного цилиндра в песке;
крабы ворошат груду
гниющих рыбьих внутренностей;
ушедшие в море провожают взглядом
созвездия и курчавые волны;
песни дальнего похода:
опускается снег
на раскаленные солдатские шанкры;
над пагодами мчатся бубонные облака ~
~ На верхней ступени неподвижного эскалатора
поет муэдзин, и мчатся по пыльным туннелям
черные вихри, муравьиные сумерки;
жертвенная кровь в стерильных меандрах кафеля,
отметины дорожного реагента на обнажившихся корнях,
холодное рождество;
низкие птицы, билборды:
небо опустошаемо ветром ~
~ Воспоминание детства: кухня,
клеенчатая лужица, вид из окна:
мир солнечен и водянист,
словно только начал расти
из изначальной яйцеклетки;
и солнечный ангел
собирает в ладонь
пылинки, парящие
в утреннем воздухе,
на мертвенном грифеле
балансирует мотылек;
на сломанных ветвях
длятся сталактиты замерзшего сока,
в каждом – солнце и лица ушедших ~
~ Горбатые овалы листвы
и тополиная вспышка, окно
в слепой год; в мастерской
пружины и зубчатые колеса натурщиков,
размеченная перспектива,
оттенки, которым нет названия,
оттенки изменчивости
пружинистой крови ~
~ Говорят, горло венгерской оперной певице
после тяжелой операции заменили
изделием венских стеклодувов;
Артель глухонемых вырезает из золотой фольги
лепестки будущих роз ~
~ Пыльца на татуированной коже сапог
красна, как след от судьбы
в вишневых деревьях:
диктатор, безнадежно влюбленный
в киноактрису, чей разрез глаз выдает
память о снеге на шаткой траве,
симметрия родимых пятен и глаз
роднит с махаоном ~
~ Старый, траченный травой город;
птица, запертая в полом корпусе радиолы,
поет в сетчатые отверстия; вот,
уже скоро, ненужные клювы
сменят на флейты;
в проеме рухнувших врат
умещается мир,
тростник на берегах Ахерона,
Спаситель ведет праведных
по плодородной от слез
земле междуречья
Коцита и Флегетона.