Так тихо, что слышно, как ангел заводит часы
На площади перед театром, шумит батарея
В углу гардеробной. За стойкой, доволен и сыт,
Халдей убивает ни в чем не повинное время.
Свободное, личное, сколько еще там времен,
Которые, как газировку, разносят на блюде
В антракте безгрудые пигалицы без имен
И мимики, полуживые, но все-таки люди?
Язык, как дракон, возлежит на руинах зубов.
Партер до отказа заполнен. На кожаной спинке
Напротив меня нацарапаны слово «любов»
Без мягкого знака и что-то навроде картинки.
«Silenсio», пьеса про очень красивую смерть
Бездарного комедианта не трогает сердца,
В котором так тихо, что если совсем захотеть,
То можно услышать, как черти грызут заусенцы
У черного выхода. В душной густой немоте
Присутствует дама, которая всех узнаёт поименно.
Зовут ее Скука. Однажды один грамотей
Сказал, что пред ней даже боги склоняют знамена.
Ей все надоело, но это особая лень —
Лень двигаться, думать, работать, грустить, веселиться.
Пустые глаголы. Перед вереницей нулей
Должна красоваться хотя бы одна единица
Здорового смысла, иначе за-ради чего
Смеяться до слез, волноваться до дрожи в коленках?
Я даже не слышу, я чувствую всем естеством,
Как у дирижера под глазом пульсирует венка.