Теперь я вижу, что стараюсь слишком мало,
Что день закончился, а ночь не началась,
Что время мнется, как обложка от журнала,
Пыль, намокая, превращается не в грязь,
А в сгустки памяти. За коммунальной дверью
Еще присутствуют свидетели моих
Побед. Но у меня есть алиби, я верю
В то, что не делится, как водка, на троих.
Иосиф, время, может быть, и благосклонно
К немногим, кем жива поэзия. Тогда
Скажи, в чем это проявляется? На склонах
Твоих стихов пасутся жирные стада
Моих сомнений. Неужели, бегло бросив
Взгляд на бревно, ты уже делаешь свой шаг?
Мой дорогой, мой драгоценнейший Иосиф,
У тебя нет души, ведь ты и есть душа.
И ты, и Рильке, и Цветаева, и Оден,
И даже Пушкин, растуды его в качель,
Где вы теперь? Кто принимает ваши роды
В других созвездиях, философ или червь?
Слова чумазые, как уличные дети,
Тебя завидев, разбегаются. Зато
Теперь ты знаешь, что талант не добродетель,
Не индульгенция, не модное пальто.
Теперь ты видишь, удаляясь по аллее,
Что ночь закончилась, а день не начался,
Что утро мнется, как алкаш у бакалеи,
В невыносимом ожиданье продавца,
Что не оставил ничегошеньки святого
Нам, прозябающим в духовной нищете.
Но для меня ты благородный рыцарь слова,
И я карябаю твой профиль на щите.