Я помню: впереди морозы,
И воздух по-осеннему так чист.
И белоствольные усталые берёзы
Роняют желтоватый пряный лист.
И в парке, у стены, играют дети.
Я не решил,- куда же мне идти…
И куличи в песочнице на ветер
Песчинки шлют забытые свои.
И накреняясь старинною трубою,
Через плечо кольцом поправив трос,-
Усталый трубочист передо мною
Во весь свой необычный чёрный рост.
Быть может, он и есть моя надежда –
Вдруг не спасёт свеча у алтаря,
И стану чистым маленьким как прежде,
И всё, что было, может быть не зря?
И выставив вперёд с отливом брюхо,
Наморщив лоб,- не больно ли ему?
Он пуговицу брякнувшую глухо,
Подставил вдруг желанью моему.
И я с надеждой,- может быть «отмажусь»?
Потёр пятак на кителе его,
А он, так грозно, безразлично, важно
Смотрел поверху взгляда моего.
И я надушен, чист и напомажен,
Лишь только шляпы нет, и с плюмажём,
Стереть пытаюсь, те кусочки сажи
На Эго, растворённые, моём.
Потом, он повернулся ангел чёрный,
Он торопился влезть на крышу и трубу,
А я, чистюля нравом непокорный,
До слёз в тот миг, завидовал ему.