В советское время имя поэта Германа Плисецкого, знали только избранные, высоколобые интеллектуалы.
Вот изумительное двустишие из его стихотворения:
«Памяти Пастернака».
«Поэты, побочные дети России!
Вас с чёрного хода всегда выносили»
- стало пророческим и для него самого.
«Памяти Пастернака».
Поэты, побочные дети России!
Вас с чёрного хода всегда выносили.
На кладбище старом с косыми крестами
крестились неграмотные крестьяне.
Теснились родные жалкою горсткой
в Тарханах, как в тридцать седьмом в Святогорском.
А я – посторонний, заплаканный юнкер,
у края могилы застывший по струнке.
Я плачу, я слёз не стыжусь и не прячу,
хотя от стыда за страну свою плачу.
Какое нам дело, что скажут потомки?
Поэзию в землю зарыли подонки.
Мы славу свою уступили задаром.
Как видно, она не по нашим амбарам
Как видно, у нас её край непочатый –
поэзии истинной – хоть не печатай!
Лишь сосны с поэзией честно поступят:
корнями схватив, никому не уступят.
4 июня 1960 г.
Стихотворение «Памяти Пастернака» - написано спустя два дня после похорон Бориса Пастернака, на которых присутствовал Герман Плисецкий.
Герман Плисецкий только что приехал из Ленинграда и не знал о кончине любимого поэта, но июньским утром 1960 года ему позвонил хороший знакомый Юз Алешковский и сообщил ему скорбную весть. Едем, сказал Герман Борисович.
Переделкинский дом был открыт для прощания с покойным. Святослав Рихтер играл траурные мелодии на пианино. Герман Борисович стоял у стены и плакал, потом вместе со всеми с другими вынес гроб во двор, и процессия двинулась в сторону кладбища.
Застрекотали кинокамеры, защелкали фотоаппараты – и вскоре снимки попали в западную прессу. На фотоснимке, сделанном французским корреспондентом журнала «Пари Матч», были люди несущие гроб, среди которых был и Герман Борисович, из-за чего он попал в многолетнюю опалу, со стороны КГБ.
Под впечатлением о проводах в последний путь Бориса Пастернака и родилось стихотворение «Памяти Пастернака».
В 1990-м году, объявленным ЮНЕСКО Годом Пастернака, к столетию со дня рождения, в посвященном Борису Леонидовичу сборнике «Венок поэту, было опубликовано стихотворение Германа Плисецкого «Памяти Пастернака»
Поскольку стихотворение распространялось анонимно, авторство приписывалось различным поэтам: Слуцкому, Евтушенко, Коржавину, Бродскому. Это стихотворение высоко ценила Анна Ахматова, сравнив его с лермонтовским «Смерть поэта».
Свои стихи Герман Борисович читал в узком кругу, также они распространялись в самиздате.
Плисецкий Герман Борисович родился 17 мая 1931 года,в Москве. В межнациональной семье, отец – еврей, мать – русская. Родители работали сотрудниками в элитной партийной типографии, были передовиками труда. Гера стал писать стихи с 6-ти лет, как только научился грамоте.
Жил в Химках Московской области. В 1949 году, окончив №657 школу Москвы, с серебряной медалью попытался поступить на филологический факультет МГУ, но не сдал один из экзаменов и смог поступить только в экстернат при факультете.
Печатался в газете «Московский комсомолец». В августе 1952 года уехал сезонным рабочим в экспедицию на Таймыр. Вернувшись, поступил на заочное отделение филфака МГУ(1953-1959), работал организатором и гидом вокзальных экскурсий по Москве, корректором в издательстве, затем в журнале «Семья и школа».
В 1960 году Герман Плисецкий уехал в Ленинград, где учился в аспирантуре Института театра, музыки и кино. Одновременно работал в литобъединении Глеба Семёнова, начал заниматься переводами.
С 1965 года Герман Плисецкий жил в Химках под Москвой. Учился на режиссёрских курсах. Стал профессиональным переводчиком, в 1970 году выиграл конкурс в издательстве «Наука» на переводы Омара Хайама и других восточных поэтов, делал стихотворные переложения библейских книг.
Наиболее большую известность, среди литературных кругов, получило переложение из Библии, на современный язык «Книги Екклесиаста или проповедника»,исполненной в стихотворной форме Германом Плисецким.
Очень высокую оценку данной литературной работе дал, в своё время протоиерей Александр Мень, сказав:
«Библия состоит из поэтических книг и поднимает вечные вопросы о человеке и жизни, которые всегда волновали, и будут волновать людей». «Книга Екклесиаст или проповедника» - написана от имени древнего царя Соломона (Х век до нашей эры).
Герман Плисецкий как переводчик, стремился как можно точнее передать дух и букву древней книги, но сделал это, используя принципы современной поэзии. Можно привести пример из данной работы Германа Плисецкого:
«Земле и Богу человек отдаст
И плоть и душу временные эти.
Всё суета сует – сказал Екклезиаст –
Всё суета сует на этом свете!».
По-философски ёмко и значительно, в прекрасном переводе Германа Плисецкого, библейская поэма Ветхого Завета, заканчивается Словами:
«Послушаем теперь всему итог:
Поступки совершая, Бога бойся,
Всё исполняй, что заповедал Бог,
А больше ни о чём не беспокойся.
Любое дело, что свершилось тут,
Постыдным оно было или славным,
Бог неизбежно призовёт на Суд,
Всё тайное однажды станет явным!».
Единственный сборник, изданный при жизни поэта, была маленькая книжечка «Пригород», в 32 странички, из серии «Библиотека Огонька». За границей стихи Германа Плисецкого печатались – в частности, в журнале «Грани» и «Континент».
Ещё одно знаковое произведение у Германа Плисецкого – поэма «Труба», посвящённая памяти жертв смертельной давки во время похорон Сталина. 9-го марта 1953 года состоялись похороны Сталина.
До этого его тело лежало в Колонном зале Дома Союзов для прощания. На Трубной площади в Москве произошла грандиозная давка: люди напирали на поставленные поперёк Неглинной улицы грузовики, падали и гибли.
Жертв было много, но, сколько именно – осталось тайной, в некоторых публикациях утверждается, что речь должна идти о тысячах.
Герман Плисецкий был в тот страшный день на Трубной площади и написал поэму «Труба», которая впервые была опубликована в журнале «Грани» во Франкфурте на Майне в 1967 году.
Печатать на родине начали лишь в перестройку, с 1988 года, в журналах: «Новый мир», «Нева», «Дружба народов», «Юность».
Поэму «Труба» - Евгений Евтушенко назвал шедевром. Поэма «Труба», была написана через 12 лет, после трагических событий. Осенью 1974 года, Германа Борисовича вызывали в химкинское отделение КГБ и строго предупредили: «Вы знаете, что Ваша «Труба», используется недругами за рубежом?».
Однажды его жена, придя домой, между прочим, заметила:
-Какой-то тип появился у нас на лавочке. Я ходила по магазинам, вернулась и вижу снова он. Догнал меня и прошипел в ухо: «Уезжайте отсюда, вам разрешат, А здесь вам не жить!».
Через неделю на Германа Плисецкого напали: ударили в лицо, повалили с ног, разбили очки. После этого он, единственный раз в жизни отправился на приём к какому-то литературному генералу. Выяснив, что уезжать он не собирается, его заверили, что беспокоить больше не будут.
В 1978 году поэт перенёс первый инфаркт.
В феврале 1964 года, Герман Борисович, в числе молодых литераторов Ленинграда, подписал письмо в защиту Иосифа Бродского.
Это событие, а также публикация за границей поэмы «Труба» и других стихотворений, стали поводом для отчисления Германа Плисецкого с режиссёрских курсов. Его стихи не печатались в СССР почти 25 лет, до начала перестройки.
В ту пору Герман Борисович переводил грузинского поэта Галактиона Табидзе и пытался завершить ещё один грандиозный труд – полное стихотворное переложение библейской книги «Книги Екклезиаста», осенью 1990-го года, отдельные главы были опубликованы с предисловием протоиерея Александра Меня в «Литературной газете».
Друзья звали его Плиса. Это ласковое прозвище как нельзя лучше подходило к демократизму Германа Борисовича.
Смолоду Герман Борисович был окружён замечательными людьми. Фазиль Искандер и Белла Ахмадулина, Юрий Олёша и Юрий Домбровский, Андрей Битов и Юз Алешковский, Николай Глазков и Глеб Семёнов.
Рекомендацию в Союз писателей ему давали Борис Слуцкий и Евгений Евтушенко, они считали его выдающимся переводчиком, почти не зная его стихов.
Тяжёлая болезнь сердца нарушила все планы. Плисецкий Герман Борисович всё чаще лежал в больницах и умер, в 61 год, 2-го декабря 1992 года, через год после смерти жены, Татьяны, учительницы английского языка, и родителей.
Остались дети, Дмитрий – шахматный мастер и журналист, соавтор многих книг Гарри Каспарова, зам. главного редактора журнала «Шахматы в СССР», дочь Анна – кандидат филологических наук и Мария – редактор и журналист.
Захоронили Германа Плисецкого на Николо-Архангельском кладбище Москвы. Рядом с ним покоятся родители, отец – Борис Наумович Плисецкий (1906 -1991) и мать – Мария Алексеевна Плисецкая, урождённая Кулькина (1905 -1991).
На памятнике Герману Борисовичу Плисецкому, высечены слова эпитафии:
«Вперёд, вперёд! Обратный путь отрезан,
Закрыт, как люк, который не поднять…
И это всё, что нам дано понять».
Слова эпитафии взяты из последних строк поэмы «Труба».
Герман Плисецкий умер поэтом «без книги», не считая крохотного «огоньковского» сборника. До обидного мало. Когда поэт с мощным и неповторимым голосом, дожив до седин, оставляет после себя немногим более сотни стихотворений…
Первый сборник стихотворений и избранных переводов Германа Плисецкого: «От Хайама до Екклезиаста», вышел в Москве, лишь в 2001 году, уже после смерти автора, составителем был сын поэта, журналист Дмитрий Плисецкий. Также при участии сына вышел сборник стихотворений «Приснился мне город» в 2006 году.
Есть широко известное выражение:
«Вот эта книжка небольшая,
Томов премногих тяжелей».
Эти слова полностью подходят изумительному поэту Герману Плисецкому и выдающемуся переводчику на русский язык библейских текстов и Омара Хайама.
N.B.
Выражение: «Вот эта книжка небольшая
Томов премногих тяжелей» -
Взято из стихотворения «На книжке стихотворений Фёдора Тютчева» - автор Афанасий Фет.
Выражение иносказательно, о небольшой по объёму работе, которая своей содержательностью, значением превосходит объёмистые, многотомные трактаты.
Вот данное четверостишие:
«Но муза, правду соблюдая,
Глядит – а на весах у ней
Вот эта книжка небольшая
Томов премногих тяжелей».
Первый диск с песнями на стихи Германа Плисецкого «Моя единственная жизнь» выпустили актёры Жанна Владимирская и Алексей Ковалёв, в Вашингтоне, в 2001 году.
Первый диск с живым голосом поэта – сборник стихов «Герман Плисецкий. Ты не ревнуй меня к словам. Читает автор» - вышел в Москве, в 2011 году.
Из поэтического наследия Германа Плисецкого.
***
Я бы тебя на руки взял,
я бы тебя взял и унёс,
тихо смеясь на твои «нельзя,
вдыхая запах твоих волос.
И, не насытившись трепетом тел,
стуком в груди нарушая тишь,
всё просыпался бы и глядел,
плача от радости, как ты спишь.
Я бы к тебе, как к ручью, приник,
Как в реку в тебя бы вгляделся я.
Я бы за двести лет не привык
К бездонной мысли, что ты моя.
Если бы не было разных «бы»,
О которых мы расшибаем лбы.
***
Я снова бездомен.
Свободно снежинки порхают.
Мир Божий огромен,
Вдали города полыхают.
И всё, как в далёком начале:
Вокзал, мандаринные корки. Окурки.
Нелепо торчат, как торчали
Озябшие руки из куртки.
На мягких рессорах
Шатаясь иду по вагону.
Пора бы – за сорок,
А всё ещё нет угомону.
И всё ещё пьяный,
Жду часа, когда протрезвею.
На юность похоже,
Но всё тяжелей и опасней:
Всё так же, всё- то же,
Лишь нету бессмертья в запасе.
За окнами темень,
А что там за теменью – тайна.
Отмерено время
Началу последнего тайма.
1988 г.
«Националь».
В кафе, где мы с тобой сидели,
с утра разжившись четвертным,
официантки поседели,
сурово стало со спиртным.
Что было в нас? Какая сила
сильней сбивающего с ног
безвременья? Что это было?
Сидевший снами третьим – Бог?
Туман на площади Манежной,
как будто в Сандунах в парной,
и женский образ жизни прежней
маячит в нём передо мной.
Что там глаза блестят в тумане
под зыбкой мглою неудач?
Ах, Соня, Соня Барбаяни,
гречанка верная, не плачь!
1970 г.
***
На тахте, в полунощной отчизне,
я лежал посередине жизни.
В возрасте Христа лежал, бессонный,
в комнате, над миром вознесённой.
Там, внизу, всю ночь, забывши Бога,
содрогалась в ужасе дорога.
Скорых поездов сквозные смерчи
налетали, словно весть о смерти.
Ничего не зная про разлуку,
женщина спала, откинув руку.
В эту ночь, часу примерно в третьем,
я лежал, курил – был бессмертен.
1964 г.
***
Царь Николай по городу гулял.
Таилась в отдалении охрана.
Он в Летний сад входил. Но вот что странно:
Никто из-за решёток не стрелял!
Царь Александр освободил крестьян.
Он в целом всех Романовых полезней.
Но как назло из всех щелей полезли
герой, бомбометатель и смутьян.
1990 г.
***
Сонечка из-за канала
носовым платком махала.
Мальчик шёл – случайный зритель.
Ехал царь-освободитель
И погиб с бомбистом вместе.
Мальчик был убит на месте.
Первомартовская шутка,
от которой как-то жутко.
1990 г.
«Автобиография».
Жил я в Химках. Гладил кошку.
Спал с женою. Ел картошку.
Водку пил, С женою ладил.
Ел пельмени. Кошку гладил.
1978 г.
«Кот Кузьма».
Накануне катастрофы
(да не личной – мировой!)
про кота слагаю строфы.
Здравствуй, кот сиамский мой!
В час ночной, когда не спится,
С чёрной мордою бандит
вспрыгнет – и на грудь садится,
ив глаза мои глядит.
Нет, увы, ни авторучки,
ни бумаги для письма.
Ни копейки до получки
не в заначке, кот Кузьма.
Погасает папироса.
Не уснуть мне до утра.
Не ори гнусноголосо,
что тебя кормить пора.
Боль тяжёлая в затылке,
стеснены мои виски.
Я, конечно, сдам бутылки
и куплю тебе трески.
Я устал умерших кошек
зарывать, как тайный клад,
так, чтоб видеть из окошек,
место, где они лежат.
Я теперь совсем не воин,
я давно уже не тот,
я теперь почти спокоен:
кот меня переживёт.