Под высоким напряженьем – так, что нервы коротит
(Бог простит грехопаденье, а не сможет... – не простит),
выпадаю без осадка – залегаю в карантин.
Страшно больно, гадко-сладко – вдоль и поперёк один.
Все сомненья и дрязги – всё осталось позади.
Впереди – тупые ласки, слёзы-слюни на груди
надоевшей старой клячи. Только скрипни! Только сбрось –
утром перекавардачу – застелю и вкривь, и вкось.
А не то – покрою матом или вовсе обложу
и спущу в подвал бомжатам – сбагрю на хрен, как баржу…
Так, что, стерва, не брыкайся, не юли и не скрипи.
Не скули. Молчи, не лайся, аки сука на цепи.
Тут и так тошно до блёва. Два раз на день невтерпёж.
Три раз на ночь так хужово, что хватаюся за нож...
Доведёшь – вспорю, ей Богу! Ох, возьму на душу грех…
Цыц! Заглохни, недотрога!... Ах... Ах... Ах... ох...
Эх... хе х... хе... х...