Вновь чередой несовпадений,
тропой промашек и досад
к Татьяне шествует Евгений,
как сотни лет тому назад.
Она, конечно, за другим, на,
который мягко ей стелил,
пел мендельсонового гимна,
лицом усердным цвета лил.
Носил ей зельтерскую воду,
зефир и птичью фуа гру.
Купался в прорубь поутру,
на опохмел ссужал народу.
Слащаво лгал: "Танюшхен, дета,
я воплотитель мечт и сказк.
Кобзон к обеду к нам и Маск,
будь надлежаще приодета."
Пусть это всё - протрёп и басни,
но как дарил надежды блеск,
будил фантазий арабеск.
А сам-то ста хорьков ужасней.
И ты, Евген, медалькой звонок,
ввалившись с поезда на бал,
кадри иных каких девчонок.
Но к Тане этой опоздал.