А во царстве Ляховитском, дева также мается,
Хоть сосватана давно, да жених не кажется.
Не прискачет, не прижмёт милую невестушку,
Только с вороном порой, присылает весточку.
Мол, приедет, поспешит, по весне ль, по осени,
Иль когда в морозны дни засияют просини.
А наряды к свадебке – вытканы парчёвые.
А перины в спаленки – лёгкие, пуховые.
Ждут, пождут законного, когда всё ж появится,
И тогда с улыбкою расцветет красавица.
Но, пока Кащеюшка с ворогами борется,
Марьюшка тоскуя, прозябает в горнице.
Без вечёрок и подруг, без дружка любезного,
У окошка гладя кошку – грустная, болезная.
«Весь румянец спал с ланит, потускнели оченьки,
Так устала ждать его, что нет больше моченьки…
«А без любезного дружка,
В сердце грусть, печаль, тоска,
И берёзка за окошком,
Так тихонько, не нарошно,
Проскрипит: «Пора, пора…»
Я в отчаянье – Куда…
Ах вы, горлинки, родные,
Вы ж, не вороны шальные.
Вы ж, клевали из ладошки,
Не боясь дворцовой кошки.
Послужите же вы мне,
Донесите на крыле.
Как ночами я не сплю,
Как Кащеюшку всё жду.
Я ж устала быть одна,
Я – тоской угнетена».
« Едут, едут» – пыль столбом по пригорку катится,
От волнения в персях сердце распаляется.
Но, въезжает к ним во двор, не Кащея воинство,
Муж неведомой земли, и с большим достоинством.
Вон как пыхает шелом, сплошь плащи червлёные,
А телеги сундуками доверху гружённые.
Гость торговый – славный гость,
Но порою как в горле кость,
Хуже зла татарина,
Новость от боярина.
Мол, теперь её другой, ражий да пригожий,
Будет в вечеру вести на супружье ложе.
Будто грамотка дана, от Велика Князя,
И не стоит ей годить, до другого раза.
Ей конечно за обиду, что подмена деется,
Только свадебка, при этом, никуда не денется.
Да не тот, но всё ж не в девках, ей придётся маяться,
А не будет, коль греха, то и не покаяться.
Но, не так решил отец, тут свои вишь корысти:
«Эта новая помолвка, посулит лишь горести.
Володимир – славный князь, но, не наш правитель,
Потому и, стало быть, можно возразити.
Ведь моя кровинушка, уж давно просватана,
Не тебе обещана, не тебе и дадена.
У неё вишь в женихах, сам Кощей, однако,
Что приятней может быть, для отцова зрака.
Все крали, ты знаешь сам, рода византийского,
И вина им, стало быть, надобно фракийского.
Вот и Марья Дмитревна как Кощейной явится,
Гости чужеземные взвоют враз от зависти.
С ним она, теперича, царствие дождётся,
А с тобой холопкою, доживать придётся».
Тут Иванушка вскочил, вмиг на резвы ноженьки,
И в дубовый стол вогнал сразу оба ножика.
«Я пришёл к тебе с добром, в ожиданье милости,
Но не хошь, так сам возьму, всё, своею силою».
Он ногою выбил дверь в девичью светёлку,
Где с большой поспешностью завершил помолвку.
«Здравствуй, девица краса,
Правду бают – хороша,
И румяна и бела…
А как бровкой повела,
Взгляд царицы, боже ж, мой,
Не расстанусь я с тобой.
Ты тепереча – жена,
Так что будь со мной нежна.
Собирайся, путь далёк,
И ведёт нас на восток,
Во широко полюшко,
В царство Красна Солнышка.
Там раскинем мы шатёр,
И закончим глупый спор:
Я гожусь тебе, аль нет,
Там – узнаешь ты ответ.
Дальнию дороженьку,
Ворожит вороженька…
И выходит вместе с ней, и в возок сажает,
А за ним и войско вслед со двора съезжает.
Только слышно позади: «Вот погодь, ворюга,
Нынче ж вышлю я гонца, до любезна друга.
Вот, ужо, узнаешь ты, как невесту сманивать,
Отстоишь ещё не раз, службу покаянную …»
Но гостей уж след простыл, вместе с милой доченькой,
А отец всё бушевал, рвал власы до ноченьки.