Надежда

Я сидел на скамейке в больничном сквере и пытался справиться с обжигающей болью, которая сжимала мое сердце раскаленным обручем. Теплый летний ветерок едва слышно шелестел молодой листвой деревьев, легкие облака, окрашенные закатным солнцем в пурпурный цвет, невесомо парили в небе, напоминая о  призрачности этого мира. Рядом валялась пустая бутылка из-под водки, которую я выпил здесь же прямо из горла, но спасительное опьянение не приходило. Мимо проходили люди и смотрели, кто с осуждением, кто с презрением, только мне было абсолютно все равно. Боль рвала изнутри, хотелось бить и крушить все вокруг, грызть зубами землю, если бы только это помогло все забыть, и все изменить. Мы, люди, возомнили себя всесильными, стремимся создать эликсир молодости, обрести бессмертие, одного лишь не сможем никогда – повернуть время вспять. Я прошел свою точку невозврата, и теперь эта боль будет со мной всегда, до конца моих дней, как напоминание о том, что за все в этой жизни надо платить.
- Молодой человек, вам плохо? - Рядом стояла женщина в белом халате и встревоженно смотрела на меня.
- Нет, что вы, мне очень хорошо! – Хрипло рассмеялся я. – Не хотите душу купить? Совсем дешево, тридцать серебряников.
Она испуганно отшатнулась от меня и торопливо зашагала прочь по аллее, а я уткнулся в ладони и протяжно, по-волчьи завыл…

Глава 1

О раннем детстве у меня сохранились только отрывочные воспоминания: вот я, в шортиках и матроске, что-то строю в песочнице; вот в деревне у бабушки мы всей ватагой бежим на озеро, чтобы посмотреть, как рыбаки вытаскивают сети с уловом, помню, как я с огромным букетом цветов, провожаемый счастливыми родителями, иду в первый класс и ужасно злюсь, что мне, как девчонке, всучили этот веник. Учеба мне давалась легко, но я был ленив от природы, поэтому «четверки» у меня успешно соседствовали с «пятерками», хотя, если бы я обладал усидчивостью, спокойно мог бы быть отличником. В шестом классе мальчишки стали потихоньку заглядываться на девчонок, дергали за волосы, писали записки, но мне даже этого не нужно было делать – бог наградил меня очень красивой внешностью, поэтому признанные красавицы школы сами писали мне послания. И тут произошло событие, которое изменило всю мою дальнейшую жизнь.
Во время урока географии открылась дверь класса, вошел директор школы с двумя мальчишками и обратился к учительнице:
- Наталья Петровна, извините, что прерываю урок. Ребята, знакомьтесь: это Саша Звонарев и Андрей Мальцев – они теперь будут учиться вместе с вами, прошу любить и жаловать.
  Все стали с любопытством их разглядывать. Саша был невысокого роста, худенький, с интеллигентным лицом и беспомощным взглядом больших, темно-карих глаз. Позже я где-то прочитал, что такой взгляд бывает у близоруких людей, которые не носят очков. Но особого внимания заслуживал второй -  Андрей:  повыше, крепко сбитый, серые глаза смотрят абсолютно спокойно, даже несколько жестко. И, еще, в том, как он стоял, чуть расставив ноги, слегка склонив голову и сцепив за спиной руки, было что-то напоминающее хищника, готового в любой момент взвиться в прыжке. После того, как  их посадили за заднюю парту, и урок продолжился, я еще долго не мог забыть, как он шел к своему месту легкой, скользящей походкой. Сразу вспомнился кадр, виденный мной в программе «В мире животных»: стадо антилоп идет на водопой, а за ними крадется пантера, и хотя понимаешь, что сейчас она выбирает себе жертву, звериная грация завораживает.
И опять потянулись скучные школьные дни, к новеньким потихоньку привыкли, перестали сторониться. Сашка учился легко, играючи, по многим предметам знал много того, чего не было в школьной программе, но, несмотря на это, в нем не было зазнайства и чувства превосходства наших доморощенных отличников. Он охотно решал контрольные по алгебре и геометрии почти для половины класса, объяснял трудную тему, если кто-то просил об этом и, что самое странное, это получалось у него лучше, чем у преподавателя. Девчонки называли его «Сашенька» и «солнышко», но было заметно, что для них он просто одноклассник, который может выручить в любой момент: даст списать домашнее задание, передаст записку, утешит, если предмет воздыханий предпочел другую девочку, но не более того. С Андреем было намного сложнее: мальчишеских компаний он сторонился, попытки девчонок обратить на себя внимание разбивались о стену равнодушия. Учился он хорошо, но, если его вызывали к доске, отвечал всегда коротко, точно, строго на заданный вопрос, после уроков не задерживался, чтобы погонять в футбол на школьном стадионе. В нем чувствовалась сила, которая, как магнит, притягивала окружающих, но ему либо это было совсем не нужно, либо неинтересно.
Приближался Новый год, а вместе с ним и конец второй четверти, поэтому многие начали задумываться об итоговых оценках. У меня по истории положение колебалось между «четверкой» и «пятеркой», но, так как этот предмет я действительно любил и читал много дополнительной литературы, высший балл стал делом принципа. Была перемена и я, стоя в школьном коридоре у окна, лихорадочно еще раз перечитывал заданный материал, и не сразу понял, почему вдруг наступила тишина. Оторвал взгляд от учебника и увидел красочную картину – Сашка стоял у соседнего окна, держа в руке бутерброд с маслом и сыром, а Колька Пузырев по прозвищу «Пузырь» со своей свитой полукругом обступили его. В голове вспыхнула мысль: «Ну все, сейчас будет красочное представление." Дело в том, что прозвище Колька получил не как производное от своей фамилии и не за то, что был почти на полголовы выше остальных мальчишек в классе с маленькими глазками на заплывшем жиром лице, а за то, что сам по себе он ничего не представлял, как надувшийся воздухом пузырь. Вести себя нагло и безнаказанно ему позволяло положение и деньги его отца – бывшего бандита, а ныне крутого бизнесмена. И ординарцев он себе подобрал таких же наглых и самодовольных и, что самое подлое, это то, что они никогда не нападали поодиночке, а только толпой, выбирая себе жертву послабее. Вот и сейчас Пузырь стоял перед Сашкой, расставив слоновьи ноги, и гнусавым голосом обращался к нему:
- Наверное, бутерброд очень вкусный? Не дашь попробовать?
- Пожалуйста, возьми, мне не жалко, - и Сашка протянул ему бутерброд. Пузырь, ухмыляясь, взял его и медленно, глядя прямо в глаза жертве, уронил на пол маслом вниз. И я, видя растерянный и беспомощный взгляд Сашки, его понимание того, что это сделано нарочно и непонимание, «почему?», сам того не сознавая, шагнул к Пузырю и процедил сквозь зубы
- Подними.
- Ба-а, кто это у нас такой смелый? – поросячьи глазки впились в мое лицо, - Самойлов, ты никак решил в Робин Гуды записаться? Я сейчас умру от страха.
И тут, словно материализовавшись из пустоты, сбоку от меня встал Андрей. Он нагнулся, поднял злополучный бутерброд и протянул Кольке:
- Ты, кажется, хотел попробовать…
- Че я, дурак что ли, есть объедки с пола? – он еще продолжал криво улыбаться, рассчитывая на поддержку свиты, но те притихли и не знали, как реагировать на происходящее.
- Ешь! – и было в серых, чуть потемневших глазах Андрея что-то такое, что заставило «грозу» класса начать торопливо  запихивать в рот грязный, деформированный кусок.
- Пошли, сейчас звонок будет, - поняв, что обращение было адресовано нам, мы с Сашкой разом шагнули за Андреем, оставив за спиной немую сцену.
После уроков наша троица дружно зашагала к Сашкиному дому, вернее, увидев, что Андрей никуда не уходит и ждет Сашу, я решил, что трое – это лучше, чем двое, и присоединился к ним. Шли молча, под ногами звонко скрипел снег, и тут я, набравшись смелости, спросил у Андрея:
- Слушай, а почему у тебя такая походка?
- Какая? – не поворачивая головы, поинтересовался он.
- Ну, ты как будто не идешь, а как хищник подкрадываешься к добыче…
Андрей так внезапно остановился, что я от неожиданности уткнулся носом ему в спину, медленно развернулся ко мне и спокойно произнес:
- Ты не первый, кто задает мне этот вопрос, так что отвечаю в очередной раз – я с пяти лет занимаюсь каратэ и, видимо, это каким то образом сказалось на походке. Хотя не знаю, может она такая у меня от природы.
- Ух ты! – только сейчас мы заметили, что Сашка стоит с открытым от восхищения ртом, - Ты, значит, как ниндзя можешь целую толпу врагов один раскидать?
- Господи, как же вам задурили голову иностранные фильмы! – Андрей досадливо поморщился, -   Ниндзя вовсе не такие непобедимые, как их показывают в кино, из них просто сделали легендарных, непобедимых воинов, а на самом деле каждый из них в совершенстве владел каким-то одним видом ведения боя, а не всеми сразу. И, потом, клан ниндзя – это клан наемных убийц, а вовсе не благородных защитников униженных и обездоленных, они просто убивали за деньги. – И тут же без всякого перехода его спокойный взгляд обратился ко мне, - А ты молодец, не испугался этого ничтожества!
Я смутился, хотя мне была очень приятна эта похвала, особенно то, что она была сказана Андреем, и вдруг, неожиданно для себя самого,  произнес в ответ:
- Неправда, я испугался…
- Тогда вдвойне молодец, что испугался и все-таки встал на защиту слабого!
- Неправда, я не слабый, - возмутился Сашка, - и я их ни капли не боюсь, просто я всегда теряюсь, когда люди поступают нечестно. Если бы, как в рыцарских поединках, один на один, то я никогда бы не струсил!
- Запомни, - в обычно спокойном голосе Андрея зазвучали металлические нотки, - такие подонки никогда не дерутся один на один, они просто свалили бы тебя на пол и упивались бы, унижая при всех.
- Нет! - худенькое лицо Сашки напряглось, и в нем проступили резкие черты, - Они могли меня хоть десять раз свалить на пол, но я все равно бы поднялся. Мой отец говорит, что не тот силен, кто не падает, а тот, кто упав, сумел подняться.
- И кто же, если не секрет, у тебя отец?
- Он - ученый, археолог, и я очень его люблю и горжусь им, потому что он помогает людям узнать, кто они и откуда пришли в этот мир. Кто не помнит своего прошлого, у того нет будущего. А еще мой отец говорит, что если с подлецом разговаривать на его языке, то сам становишься таким же.
- Вот что, - Андрей обхватил Сашку за плечи, повернул к себе лицом, и произнес, чеканя слова, - твой отец – хороший человек, и он правильно воспитывает тебя, но давай договоримся: мы живем не в придуманном, а в настоящем мире, и добро должно быть с кулаками. Ну, а так как ты у нас - само добро, то кулаками будем мы с Сергеем. Договорились?
Сашка согласно кивнул головой, и столько восхищения и гордости было в его глазах, что в моей душе возникла непоколебимая уверенность – никто и никогда не сможет сломить нас, пока мы вместе.
Вот так началась наша дружба, вызывавшая удивление не только одноклассников, но и многих взрослых, потому что в их глазах мы были настолько разными людьми, что сложно было понять, что нас объединяет. Это теперь, через много лет, стало совершенно очевидным для меня то, что мы были единым целым благодаря Андрею. А тогда мы как-то  над этим не задумывались, нам просто было интересно вместе…

Глава 2

В нашем районе был старый парк с вековыми деревьями и небольшим, но очень глубоким озером, который являлся излюбленным местом прогулок, как молодежи, так и степенных стариков. В один из дней мы с Сашкой отправились туда, Андрей должен был присоединиться к нам после тренировки, а пока он отсутствовал, у нас разгорелась дискуссия по поводу того, почему наши футболисты так плохо играют. Мы так увлеклись спором, что не сразу заметили, как в отдалении возникли наши недруги – Колька Пузырев и его верные соратники. Когда они попали в поле нашего зрения, сворачивать было уже поздно, тем более, что на их физиономиях так явно читалось желание взять реванш за перенесенный когда-то позор, что мы с Сашкой предпочли бы лучше умереть, чем отступить. Подойдя к нам вплотную и изображая на лице притворный страх, Пузырь начал кривляться:
- Ваши Величества, прошу простить нас, недостойных холопов, что мы нечаянно забрели на Вашу территорию, если бы мы знали, что это Ваши владения, то никогда не посмели бы сделать это…
 - Перестань паясничать, противно, - оборвал его Сашка.
- А наш храбрый рыцарь не боится, что я ему сейчас буду больно делать, например пальчик сломаю? – и, без того маленькие глазки, пытливо прищурились.
- Нет, не боюсь. - голос Сашки, действительно, звучал спокойно, без тени страха. – Не забывай, что пальчики есть не только у меня, но и у тебя…
Он не успел договорить, как сильный удар в лицо свалил его на землю. Я, не помня себя от злости, кинулся в их толпу, принялся наносить удары по ненавистным лицам, но силы были слишком неравны. Сашка уже несколько раз падал на землю, бровь и нос у него были разбиты, кровь текла по лицу, но он все равно вставал и с упорством одержимого рвался к Пузырю. Мне тоже порядком досталось: порванная ветровка, разбитое лицо, окровавленные костяшки пальцев, но я знал одно – если мы сейчас отступим, то никогда не сможем смотреть в глаза друг другу. Был только страх за Сашку, эти подонки могли спокойно его покалечить. Я кричал ему: «Уходи!» и в то же время понимал, что он предпочтет умереть здесь, на затоптанной ярко-зеленой траве, но не оставит меня одного. В пылу драки никто не заметил, как из-за деревьев вылетел Андрей, я увидел его только тогда, когда он на бегу взлетел в высоком прыжке, и его вытянутая нога в кроссовке с тупым звуком врезалась прямо в жирное лицо Пузыря. Тот издал какой-то невнятный звук, со всего размаха спиной грохнулся на землю и затих. И тут же, не давая никому опомниться, развернувшись на пятке, молниеносными ударами отправил отдыхать еще двоих. Он двигался так стремительно и грациозно, что у наших врагов даже не возникло мысли сбежать, потому что было понятно, что они просто не успеют это сделать, настолько быстрой была его реакция. Когда все было кончено, Андрей опустился на корточки перед очумело трясущими головами «шавками», как он их называл, и медленно, словно впечатывая слова в их пустые головы, сказал:
- Говорю один раз, повторять не буду – если кто-то из вас еще раз тронет моих друзей, я буду методично, по очереди, делать из вас инвалидов. Можете не сомневаться, я умею бить так, что следов не остается, но какой-нибудь внутренний орган перестает полноценно функционировать. Надеюсь, вы запомнили и рисковать не будете.
Нам было по пятнадцать лет, и я впервые увидел, каким сильным и жестким может быть Андрей, и в этот миг я дал себе слово, что обязательно стану таким.
 А теперь предстояло каким-то образом добраться до дома - в таком виде первый же патруль заберет нас в отделение. Пришлось пробираться закоулками. По нашим соображениям, на данный момент самым разумным вариантом была Сашкина квартира. Я жил, конечно,  ближе, но моя мать - актриса местного драмтеатра, при виде нас устроила бы целый спектакль. Когда  Сашка нас впервые пригласил к себе, чтобы познакомить с родителями, мы приготовились увидеть типичного профессора, каким его показывают в старых фильмах: степенного, с интеллигентной бородкой и в бархатном халате. Каково же было наше удивление, когда Олег Федорович оказался худощавым, подтянутым человеком лет пятидесяти трех, в свободной рубашке и джинсах, бородки не было и в помине, зато присутствовал загар, несмотря на то, что за окном была зима. Все объяснилось просто - он недавно вернулся из экспедиции в Мексике, где в джунглях проходили раскопки древнего города индейцев майя. Мать, Татьяна Николаевна, наоборот, была маленькой, хрупкой, намного моложе своего мужа, с большими темно-карими, как у сына, глазами. В свое время она была любимой ученицей Олега Федоровича, потом стала преданной женой и верной помощницей, ездила вместе с ним по всему свету, а когда, в перерывах между экспедициями, они бывали дома, она пекла изумительно вкусные торты и пирожные, и баловала ими мужа и сына.
   Стараясь не шуметь, мы, соблюдая максимальные меры предосторожности, проскользнули к Сашке домой, и, по закону подлости, тут же напоролись на Татьяну Николаевну. Увидев нас, она ахнула, прижала руки к лицу, и ее большие глаза наполнились слезами. Андрей торопливо бросился к ней:
- Татьяна Николаевна, только не волнуйтесь! Я сейчас все объясню, а ребята пусть приведут себя в порядок…
Но не тут-то было – распахнулась дверь кабинета Олега Федоровича, и его глазам предстало красочное зрелище. Поняв, что сейчас нам предстоит ответить на целый ряд вопросов, мы с Сашкой быстренько ретировались в ванную комнату, зная, что к Андрею Сашкины родители относятся с большим уважением.  Мы специально долго и тщательно умывались, обрабатывали раны йодом, отстирывали рубашки и, когда я понял, что больше уже тянуть время нельзя, обреченно произнес:
- Ну ладно, перед смертью не надышишься, пошли получать свою порцию нравоучений.
Голые по пояс мы вышли и встали перед Олегом Федоровичем, опустив головы, как нашкодившие щенки. Повисла звенящая тишина, и поэтому его слова, хоть и были сказаны негромким голосом, прозвучали очень отчетливо:
- Мальчишки вы мои, я вами очень горжусь! – и, не дав нам опомниться, подошел и прижал наши головы к своим плечам. – Я всегда мечтал, чтобы у меня вырос именно такой сын. Спасибо вам, что не обманули моих ожиданий! А теперь пойдемте, Танюша испекла свои знаменитые пирожные, будем пить чай.
Татьяна Николаевна уже накрыла стол. Мы принялись уплетать тающее во рту лакомство, а она все подкладывала нам с Сашкой на тарелки новые порции. И тут же  старалась ненароком, как бы нечаянно, погладить по голове, и при этом в ее глазах светилась такая гордость, что можно было подумать, что мы с Сашкой только что спасли от гибели если не все человечество, то половину точно. Андрей скромно примостился в углу и оттуда поглядывал в нашу сторону, а в его, обычно спокойных и строгих, серых глазах плясали веселые чертики. Уже потом, на улице, когда мы шли домой, я остановился и спросил Андрея:
- Что, интересно, такого ты им сказал, что они возвели нас в ранг героев?
Он остановился, помолчал, а потом негромко произнес:
- Скажем так, я сказал не всю правду, но и не соврал. Вы с Сашкой гуляли в парке, а тут, как назло, местные хулиганы пристали к девочкам, вам пришлось вступиться и как следует проучить их, жаль, что у меня была тренировка, и я не успел поучаствовать в этом. Вот и все в общих чертах.
- Но это же неправда! Если бы не ты, неизвестно, как бы все закончилось…
- Почему неправда? По большому счету, вы, действительно, дрались как герои. Ввязаться в бой, изначально понимая, что противник сильнее тебя, разве это не поступок храбрых людей? – Он поднял голову и стал задумчиво смотреть в звездное небо. – Смотри, как красиво! Страшно подумать, что, может быть, на этом же самом месте миллионы лет назад на эти самые звезды смотрел наш далекий предок - пещерный человек. Прошло столько веков, сменилось множество поколений, а они продолжают равнодушно посылать свои лучи в бесконечные просторы Вселенной. Может, многие из них уже погибли, но они настолько далеки от Земли, что их свет все еще летит сквозь холодную пустоту, и мы видим их, словно они все еще живут и радуют нас своей красотой. Вот так и сегодняшний Сашкин поступок долго будет рождать  в душе его родителей гордость за своего сына. Это очень важно, когда ты можешь гордиться своим ребенком.
- Ну-у, твой отец, уж точно гордится тобой!
- У меня нет отца, - просто сказал Андрей.
- Как нет? – растерялся я, - Ты никогда об этом не говорил…
- Понимаешь, в жизни не всегда получается так, как в кино – встретились, полюбили, родили ребенка, прожили счастливо много лет и умерли в один день. Случается, что некоторых эта самая любовь обходит стороной, нет, они неплохие люди, просто не повезло. Вот и моя мать когда-то все ждала и надеялась, что в один прекрасный день она встретит своего принца, они полюбят друг друга и пойдут дальше по жизни рука об руку. Но прекрасных принцев на всех не хватает, и когда она поняла, что мечта о большой и прекрасной любви так и останется мечтой, она решила родить ребенка, хотя врачи категорически ей запрещали – у нее больное сердце. Вот так появился я.
 - Но ей же, наверное, очень тяжело одной поднимать тебя?
- Сейчас уже не так, мне тренер периодически устраивает спарринги с богатенькими любителями острых ощущений, а они за это платят, так что стало легче. – Он продолжал любоваться ночной природой, в голосе никаких эмоций, лицо спокойное, но я видел, что ему очень тяжело.
- Послушай, ну почему нельзя было нам все рассказать? Мы бы тебе обязательно помогли – ни у меня, ни у Сашки нет проблем с деньгами. Ты не ходил в кино, ссылаясь на занятость, отказывался от кафе, говорил, что не любишь шумные места, да и тренировки, в конце концов, стоят денег…
- А теперь ты меня послушай, - на его лице отражалась целая гамма чувств, от отчаяния до бешенства, - в этой жизни я всего добьюсь сам, и не надо меня жалеть! Что  касается тренировок - когда не хватало денег на оплату, я вечерами мыл полы в  спортзале и раздевалке в счет оплаты, а потом тренер сказал, что у меня талант, так что в настоящее время он занимается со мной бесплатно, и я хочу, чтобы мы больше никогда не возвращались к этой теме.
- Знаешь, я много раз задавался вопросом – почему мы столько лет дружим, а ты никогда не приглашал  нас к себе домой? Да и родителей не торопился познакомить. Мои с Сашкиными давно общаются, а твоя семья была табу. Не поверишь, до чего я додумался – ты у нас такой правильный, значит и родители у тебя такие же, иначе как бы они сумели воспитать тебя таким. Мы с Сашкой могли их разочаровать.
- Дурак ты, Самойлов. – устало проговорил Андрей. – Моя мать – прекрасный человек, добрый и честный, но ваши родители – это совсем другое дело. Ученые, которые побывали во всем мире и утонченная актриса. Разный уровень культуры, разные интересы.
- Это ты дурак, Мальцев! – парировал я. – У тебя, оказывается, тоже есть комплексы. Сашкины родители, несмотря на свою ученую степень, очень демократичные люди. А моя мать свое актерское мастерство оттачивает только на нас с отцом, периодически устраивая домашние сцены, но это для того, чтобы держать нас в тонусе, а в остальном – никакого снобизма. Представляешь, - я весело рассмеялся. – как-то Сашкин отец заметил, что она очень похожа на Вивьен Ли, так она даже потом стала волосы укладывать под нее. 
 Да ладно тебе, - он неожиданно улыбнулся и похлопал меня по плечу, - беги домой, а то твоя мать, наверное, уже дошла до второго акта и близится эпилог. Я тебе не завидую, иметь дело с актрисами – надо обладать ангельским терпением.
Дома, вопреки ожиданиям, никаких истерик, с заламыванием рук и хватанием за сердце, не было. Пока я раздевался в прихожей, с удивлением заметил, что у родителей какой-то слишком уж торжественный вид, на кухне приглушенно горел свет, на столе бутылка шампанского и бутерброды с икрой. Все объяснилось просто – Сашкин отец успел по телефону все рассказать им. Слушая дифирамбы, произнесенные в мою честь, я понял, что Геракл мне и в подметки не годится, на груди должно красоваться, по крайней мере штук десять орденов, а вокруг головы ослепительно сияет нимб. Засыпал я счастливый, несмотря на то, что лицо горело от ссадин, и правая рука опухла, а в голове крутилась мысль: «Хорошо быть героем!».
Оставшуюся до конца учебного года неделю мы ходили по школе, окутанные ореолом таинственности. Девчонки шептались за спиной, учителя заинтересованно поглядывали в нашу сторону, но никто не решался спросить, что произошло. Меня, конечно, распирало от желания рассказать все, особенно прекрасной половине класса, но хватило одной лишь фразы Андрея: «Зачем?», и я заткнулся. И, что самое интересное, почему-то никто не связывал воедино порядком испорченную рожу Пузыря и наши травмы. Никто  не мог себе представить, что найдутся дураки, которые решатся полезть в драку с Пузырем, не потому что он был настолько сильным и грозным, а потому что за его спиной стоял папа со своими деньгами и своими охранниками, которые без лишних раздумий разобрались бы с обидчиками сына своего босса. Поначалу я тоже опасался, что нас встретят после уроков, увезут куда-нибудь в тихое место, и накостыляют по шее, но время шло, и ничего не происходило. Было непонятно, почему Пузырь не стал ничего рассказывать отцу, а, если пожаловался, почему тот не стал предпринимать никаких действий.
Школьный год закончился, отзвенел последний звонок, и через неделю меня отправили на все лето в деревню к бабушке. Раньше я с удовольствием проводил там каникулы: свежий воздух, речка под боком - купайся сколько влезет, вкусные бабушкины пироги, ночные прогулки под луной с местными девчонками, но в этот раз уже через неделю я не находил себе места. Андрей с Сашкой остались в городе, а без них я не знал,  куда себя девать, мне не хватало их, не хватало Сашкиных наивных рассуждений, строгих глаз Андрея, наших прогулок по парку. Выдержав еще неделю, я, под причитания и всхлипывания бабушки, собрал вещи и махнул обратно в город. Вечером, прибежав в парк, и заметив еще издали две фигуры, которые неторопливо шли по аллее, о чем-то увлеченно разговаривая, я вдруг подумал: «Они часть меня самого, если у человека ампутировать руку или ногу, он, конечно, будет жить, но ему будет очень тяжело. То же самое произойдет со мной, если потеряю кого-то из них». Встреча была бурной, Сашка долго и восторженно тряс мою руку, Андрей смотрел, как всегда, спокойно, но в серых глазах плескалась радость.
- Ну, и о чем вы тут спорили без меня?
- Да у нас тут глобальная проблема, -  развел руками Андрей, - видишь ли, у Сашки есть заветная мечта – доказать теорему Ферма. Я, конечно, понимаю - там такая премия светит, что нам и не снилось. – В его голосе явно звучали шутливые нотки, но Сашка ничего не замечал.
- Придурки вы, дело не в деньгах. - он аж подпрыгивал от возмущения. - Вы только представьте себе – столько лет никто не смог доказать, а я найду решение. Весь ученый мир взорвется.
Тут мы с Андреем не выдержали и дружно рассмеялись. Сашка сначала удивленно смотрел на нас, а потом, поняв, что его специально разыгрывают, стал хохотать вместе с нами. И у меня, впервые за две недели, на душе стало спокойно,  я был уверен, что так будет всегда, потому что наша дружба умрет только тогда, когда умрет последний из нас.

Глава 3

Мы встретились после тренировки Андрея в нашем излюбленном месте прогулок – городском парке, не спеша дошли до озера и уселись на ствол старого, поваленного ветром дерева. Май в этом году был необычайно жарким, в городе нечем дышать, асфальт плавился под ногами, а здесь, под густой кроной вековых деревьев было тихо и прохладно. Лучи заходящего солнца окрасили все вокруг в призрачный красноватый цвет, и казалось, что мы сейчас сидим не на берегу земного озера, а находимся на какой-то таинственной планете, даже дикие утки, плавающие у противоположного берега, напоминали диковинных обитателей другого мира. Тишина завораживала, плеск воды убаюкивал, и абсолютно не хотелось думать о том, что через две недели мы закончим школу и наши пути разойдутся. Уже  два года прошло после той памятной драки в парке, и у нас с Сашкой появилась общая тайна. Мы стали часто навещать тетю Клаву - мать Андрея: приносили лекарства, помогали по дому, покупали продукты, взяв с нее обещание, что Андрей ни в коем случае не должен знать об этом, потому что каков наш друг в гневе, мы прекрасно знали. Она смущенно благодарила нас, украдкой смахивая слезы, и все сокрушалась: «Это из-за меня Андрюше пришлось так рано повзрослеть, когда его сверстники носились по улице, он помогал мне. Мне очень тяжело думать о том, что я лишила его нормального детства». Меня очень удивило, когда наш, обычно мягкий и добрый, Сашка отчеканил, словно произносил слова торжественной клятвы: «Тетя Клава, вам абсолютно не о чем жалеть – Андрей вырос прекрасным человеком, и, если когда-нибудь, у меня будет сын, я хочу чтобы он был именно таким!».
А еще мы любили бывать у Сашки, когда его родители приезжали с раскопок. Кабинет Олега Федоровича напоминал таинственную пещеру, там всегда стоял полумрак, шкафы забиты книгами, на стенах развешаны сувениры и маски, привезенные со всего света. Мы могли часами слушать его рассказы о древних племенах ацтеков и майя, пирамидах Египта, таинственной гибели древнеиндийского города МаханджоДеро, самой древней цивилизации на Земле – шумерах, загадочных истуканах острова Пасхи, усевшись прямо на пушистый ковер. Как-то из одной из экспедиций он привез старинные, потемневшие от времени монетки, и мы сделали из них талисманы, с которыми потом никогда не расставались. Заканчивались такие вечера тем, что Татьяна Николаевна, загоняла всех на кухню, потому что «дети голодные» и мы объедались пирожными. Детство закончилось, но этот неповторимый вкус домашних пирожных и атмосфера таинственности, которая царила в кабинете Олега Федоровича, навсегда остались в нашей памяти… 
- Ребята, а давайте искупаемся, - предложил Андрей, и мы тут же радостно поскидывали одежду и с разбега нырнули в воду.
Мы с Сашкой плавали наперегонки у берега, далеко заплывать побоялись, все-таки было очень глубоко, а вот Андрей сразу устремился на середину озера. Плыл он, как, впрочем, и все делал, очень красиво – мощным кролем, рассекая воду натренированным телом. Уже стемнело, когда Андрей вылез из воды. Мы с Сашкой лежали на траве и лениво перебрасывались ничего не значащими фразами. Было удивительно тихо, хотя буквально в двухстах метрах от нас находился город с его шумной ночной жизнью, а здесь ничего не напоминало о цивилизации. И эта лунная дорожка, плывущая по глади озера, и теряющиеся в темноте верхушки вековых дубов, и крик ночной птицы, создавали впечатление, что время необъяснимым образом повернуло вспять, и мы находимся в первобытном лесу, где опасности подстерегают на каждом шагу. И, когда я смотрел на Андрея, на то, как он шел к нам – высокий, гибкий, с перекатывающимися под кожей мускулами, я понимал, что вот он - древний охотник, вынужденный каждый день рисковать жизнью, чтобы доказать свое право быть хозяином в этом лесу. Мне, конечно, грех было жаловаться на природу, она отпустила мне все сполна. Я был красив как бог, как любила говорить моя мать, но при виде меня ни у кого  не возникнет в воображении картина: маленькая кучка людей у ночного костра, вокруг рыскают хищники, и их мирок охраняет только этот крохотный круг огня, если он погаснет – им всем грозит верная смерть.  Почему в нашей душе иногда возникает такая глухая тоска по миру, который мы никогда не видели и просто не можем помнить, потому что нас разделяют миллионы лет? Мне кажется, что иногда время дает сбой, как любой другой механизм, и тогда  появляются такие люди, как Андрей.  Они живут в настоящем, но по законам древнего мира: выживает - сильнейший, право на жизнь надо каждую минуту отвоевывать у природы, и, наверное, поэтому женщин как магнитом тянет к ним – в древнем мире обладание  лидером давало право на саму жизнь.
- Знаешь, я давно хотел спросить у тебя, - обратился я к другу, - вот ты уже двенадцать лет до изнеможения тренируешься, какой в этом смысл? Из нашего провинциального города вряд ли можно попасть на Олимп, а по местным масштабам, ты профессионал высшего класса. Может, пора остановиться и начать жить, как нормальный человек?
Андрей очень долго молчал, возникла мысль, что он не хочет отвечать. Пауза затянулась, я уже приготовился встать и начать одеваться, и тут он заговорил:
- С детства я всегда считал, что свою жизнь я взял в долг у матери. Она могла умереть, когда рожала меня, но рискнула. Потом, через пять лет стала инвалидом – осложнение на сердце после родов. Чем больше я старался отдать этот долг, тем больше понимал, что он только растет. Когда узнал, что открылась секция каратэ, попросил мать отдать меня туда, и стал заниматься до седьмого пота. Хотел стать сильным и ловким, чтобы она могла мной гордиться. Мне было лет десять, когда я прочитал книгу Незнанского «Оборотень» , произведение так себе, но там был герой, Алексей Снегирев, так вот: для меня он стал образцом настоящего мужчины. Кстати, он был киллером, но не совсем обычным – прежде чем взять заказ на кого-нибудь, сначала узнавал все об этом человеке. Если за объектом тянулся хвост злых дел, тогда он приводил приговор в исполнение. Сильный, ловкий, всегда спокойный и невозмутимый, появлялся ниоткуда и исчезал в никуда. А стал наемным убийцей, потому что когда-то его предали свои же товарищи, и бросило на произвол судьбы свое же государство. Он действовал по принципу «Зло должно быть наказано». Мы живем в очень жестоком мире, поэтому я хотел быть уверен, что всегда смогу защитить свою мать, а потом появились вы с Сашкой, и я решил, что зло не должно коснуться моих друзей. Когда-нибудь у меня будут жена и дети, и они тоже будут нуждаться в моей защите. Хотя знаешь, чем черт не шутит, - Андрей весело рассмеялся, - а вдруг стану чемпионом мира и вас будет распирать от гордости, что вы мои друзья. В свое время Суворов сказал знаменитую фразу «Плох тот солдат, кто не мечтает стать генералом».
- Так, - подал голос молчавший до сих пор Сашка, - я докажу теорему Ферма, ты станешь чемпионом мира по каратэ, а чем у нас прославится Сергей?
- Он заведет самый большой в мире гарем. – Андрей уже откровенно хохотал.
- Вот придурки, - беззлобно огрызнулся я. – вам лишь бы поржать. Пошли домой, еще уроки надо делать, а то «Нобелевский лауреат» без аттестата как-то не звучит.
Школу мы, конечно, окончили, аттестаты получили, предстояло решить, чем займемся дальше. Мы с Сашкой решили поступать в институт: он на программирование, я – на иняз, а вот Андрей нас шокировал. Он просто сказал:
- Мне тренер обещал подобрать группу малышей, годик с ними позанимаюсь, а после армии буду думать,  как и что.
- Не понял, - я удивленно посмотрел на него. – что значит «после армии»? У тебя же нет отца, а мать - инвалид, тебя не должны забрать в армию?
- Сергей, в нашей многострадальной стране достаточно людей, для которых фраза «Отдать долг Родине» - простой набор слов. Я не хочу быть одним из них. Да и решение я принимал, предварительно посоветовавшись с матерью, так что все в порядке.

Когда через год мне пришла повестка в армию, мать переполошилась, забегала по дому, театрально закатывая глаза и вспоминая своих почитателей таланта из числа врачей. Она кричала: «Надо что-то делать, надо срочно звонить и договариваться! Нужно спасать ребенка!».
- Мама, успокойся, ничего делать и никому звонить не надо! Что случилось: вселенский потоп или конец света? Я просто иду служить в амию…
Она тут же схватилась за сердце, зашлась в истерике, обвиняя меня во всех смертных грехах: я неблагодарный сын, который не ценит любовь и заботу родителей, она пожертвовала ради меня своей карьерой и вот чем я ей отплатил…
- Сережа, ну зачем ты с ума сходишь? – вмешался отец. – у тебя институт, да и здоровье не то, чтобы служить в армии…
- Папа! Ты-то хоть не пори чепуху! Ты прекрасно знаешь, что я здоров, как лошадь, и, в конце концов – вы меня не на войну отправляете, а всего лишь в армию. Вы хотите спокойно вечером ложиться спать, утром вставать с постели под пение птиц, а не под вой снарядов, но кто-то же должен это обеспечивать, защищать мирное небо над страной? Почему не я? – Я уже кричал, пытаясь пробиться сквозь стену их непонимания. – Кстати, тетя Клава гордится, что ее сын принял решение служить!
- Как, Андрей, тоже идет в армию? – мать мгновенно прекратила истерику, слезы тут же высохли в зеленых глазах, уступив место удивлению. – Его же не должны забрать, у него мать-инвалид. – растерянно проговорила она.
- Да, не должны. Но он сам пошел в военкомат и написал заявление. Мамочка, не переживай, я тебя очень люблю, год пролетит быстро, вы даже не успеете соскучиться по мне, а я уже вернусь. – Я обнял ее, осторожно поглаживая по плечам, и она опять заплакала, но уже тихо и обреченно.
На наших с Андреем проводах Сашка сидел весь хмурый – врачи нашли у него какую-то мудреную болезнь, и его освободили от службы в армии, – на нас смотрел обиженно, как будто это мы с Андреем были членами той самой медицинской комиссии, которая дала заключение о его непригодности к воинской службе. Тетя Клава ни на шаг не отходила от Андрея, моя мать тоже вцепилась в меня, ей, наверное, казалось, что если она сейчас отпустит мою руку, я тут же немедленно исчезну. Когда все стали расходиться, Андрей подошел к моим родителям, поцеловал мать в щеку и сказал:
- Анна Васильевна, вы с Анатолием Геннадьевичем очень хорошо держались, я восхищаюсь вами. Только у таких прекрасных родителей мог вырасти такой мужественный сын. – Его серые глаза смотрели очень серьезно, в них не было и намека на иронию.
- Спасибо, Андрюша! – Мать зарделась от удовольствия, - Мы всегда знали, что нам не придется краснеть за Сергея. Он смелый мальчик и не прячется за спины других, как некоторые. Каждый уважающий себя молодой человек должен понимать, что служба в армии – это священный долг!
Я чуть не поперхнулся от удивления, и уже на улице спросил своего друга:
- Признайся честно, ты обладаешь даром гипноза? Это же надо – так кардинально изменить свое мнение о службе в армии всего за один вечер!
И опять мы сидели на замшелых камнях на берегу ночного озера, слушали негромкий плеск воды и любовались лунной дорожкой, бегущей по волнам.  В свете звезд поверхность озера переливалась серебристым цветом, как будто под толщей воды все время зажигались и гасли маленькие искорки.
- Ребята, - мечтательно произнес Андрей, - представьте, что когда-нибудь, через много лет, мы вот так же придем на озеро, но уже не одни, а со своими семьями, и будем им рассказывать о том, как мы дружили, как приходили сюда и мечтали о будущем.
Как давно все это было. Как будто в другой, придуманной жизни, и тем мучительнее сознавать, что время невозможно повернуть вспять, и невозможно заново переписать жизнь.
В армии мне пришлось пройти суровую школу, но я всегда вспоминал слова Андрея: «Никогда и никому не позволяй поставить себя на колени. Человек тем и отличается от животного, что крепко стоит на земле на ногах. Страх делает из человека животное». И я в жестоких схватках отстаивал свое право называться человеком. 
Но и этот нелегкий год прошел. Только когда мы встретились после возвращения, я по-настоящему понял, как мне их не хватало. Сашка радовался как маленький ребенок. Он очень изменился – повзрослел, исчезла юношеская мягкость в лице, плечи расширились, и держаться он стал более прямо и уверенно. Только глаза остались все такими же наивными и беспомощными.

Глава 4

Незаметно пролетели три года. Сашка окончил институт и устроился работать в какую-то респектабельную фирму. Я после армии перевелся на заочное отделение и пошел работать в частное охранное предприятие. Очень удобно: сутки дежуришь – трое отдыхаешь, свободного времени хоть отбавляй. Но я быстро нашел ему применение – легко заводил многочисленные романы, и так же легко их обрывал. Некоторые дамы моего сердца правда пытались устроить из нашего расставания целую драму. Таким я объяснял, что я не сторонник брака, и она сама виновата, если не смогла в свое время это понять. Как-то, когда мы с Андреем сидели во дворе на скамейке и ждали Сашку, он вдруг неожиданно спросил меня:
- Зачем ты все это делаешь? Я даже могу понять художников, поэтов, актеров, им состояние влюбленности нужно для того, чтобы творить, но у тебя даже этой самой влюбленности нет, не говоря уже о любви. У тебя обыкновенная физиология.  Ты хоть раз задумался над тем, что  они же живые люди, из плоти и крови, и им, наверное, бывает больно, они не спят ночами и плачут в подушку.
- Те, которые дарили мне свою любовь, в подушку плакать не станут, - лениво ответил я. – ну, а те, которые станут, должны научиться разбираться в людях. Да у меня же, когда я с ними знакомлюсь, на лице написано, что мне нужно всего лишь легкое приключение, а не какие-то там серьезные отношения. Заметь: я никому и никогда не клялся в любви до гроба, так что все честно.
- Жаль мне тебя, - сказал он, глядя задумчиво вдаль. – когда-нибудь ты встретишь девушку, которую по настоящему полюбишь, и, не дай бог, если она будет рассуждать так же, как ты сейчас. Ты пройдешь через все муки ада, будешь ночами выть от боли, и, может быть,  тогда ты вспомнишь всех тех, кому  сам причинил боль.
- Надеюсь, что таких африканских страстей у меня никогда не будет. – Засмеялся я. -  Да, кстати, я все хотел тебя спросить, но никак не решался – у тебя-то самого любимая девушка есть?
Я, улыбаясь, смотрел на него, а сам думал: «Ну что, съел?».
- Да, есть. – его ответ прозвучал для меня настолько неожиданно, что мое лицо непроизвольно вытянулось.
- А что ты так удивляешься? Я, что не похож на человека, который способен кого-нибудь полюбить?
И тут как раз подошел Сашка. Я тут же огорошил его:
- Наш друг Андрей по уши влюблен!
- В чем проблема? – обрадовался Сашка. – Готовимся к свадьбе!
- А вот с этим пока не будем торопиться, - охладил наш пыл Андрей, - я должен быть уверен, что это именно она – одна единственная и на всю жизнь. Я хочу до конца своих дней любить ее, она – меня, и вместе мы будем любить наших детей.
- Ну, ты загнул! – присвистнул я. – Прямо как в мексиканских сериалах, в жизни так не бывает.
- А у меня будет! – отрезал Андрей.
- Ребята, мне кажется, это очень правильно, - тихо сказал Сашка, и его глаза смотрели необычайно серьезно. – Мои мать с отцом вместе уже двадцать два года, но ни разу не повысили голос друг на друга, и, когда я вижу, как мама на него смотрит, то понимаю, что она его любит так же, как и тогда, когда они поженились. А разве твоя мать не любит твоего отца? – обратился он ко мне.
- Ты забываешь, что моя мать актриса, у нее страсти кипят всегда, и очень трудно понять, где жизнь, а где игра.
- Ну что, мнениями обменялись? – Андрей вопросительно посмотрел на нас. – А теперь пошли в парк, а то завтра мне на работу.
Где то через неделю после возвращения из армии, Андрей сообщил нам, что пошел работать в МЧС. Сказать, что я был удивлен – это не сказать ничего. Новость меня шокировала.
- Как же так, ты же хотел поступать в институт? А твои тренировки?
- Институт от меня никуда не денется. Буду работать, а через пару лет поступлю на заочное отделение. Что касается тренировок – одно другому не мешает, ведь успевал же я  как-то учиться в школе и тренироваться?
- Хорошо, не будем брать во внимание твое образование и твои занятия каратэ, но остается самое главное - твоя мать. Ты о ней подумал? – Я сорвался на крик. – Только не надо говорить, что работа в МЧС – это увеселительная прогулка. Мы же не маленькие дети и  прекрасно понимаем, что там зачастую приходится рисковать жизнью!  Если с тобой что-то случится – она этого не переживет. Тебе что, экстрима захотелось? Ты мог хотя бы посоветоваться со мной, с Сашкой, или наше мнение для тебя уже ничего не значит?
Я наконец выдохся и замолчал. Молчал и Андрей, и впервые я увидел в его глазах металлический блеск.
. Я люблю мать, - негромко заговорил он, - люблю вас с Сашкой, люблю жизнь, но это не дает мне право спрятаться за чью-то спину, пока кто-то будет рисковать жизнью. В конце концов – там хорошо платят, и я смогу отправить мать отдохнуть в санаторий к морю. Да не кисните вы! Мы все вместе прекрасно доживем до глубокой старости и будем с ностальгией вспоминать нашу юность.
Вот такой диалог произошел у нас три года назад, а кажется, что прошла целая вечность.

Звонок мобильного телефона разбудил меня среди ночи. Еле оторвав голову от подушки со злостью подумал: «Если опять сменщику куда-то срочно нужно и надо его подменить, пошлю к черту!». На дисплее высвечивался Сашкин номер. Странно, что ему могло понадобиться в такой поздний час? Он произнес всего два слова: «Андрей погиб» и отключился. Я уронил телефон, закрыл глаза и медленно сполз по стенке.
 Помню в детстве я, восьмилетний, лежу с деревенскими мальчишками на холме под одиноким, чахлым деревцем. Стоит жаркий летний день, в небе заливаются жаворонки, пьяняще пахнет свежескошенной травой. Внизу под нами раскинулось озеро и в этот абсолютно безветренный день, под лучами палящего солнца, его поверхность кажется расплавленным золотым зеркалом. Вопя от восторга, мы несемся к воде, и у самой кромки  я закрываю глаза, потому что становится страшно, что я сейчас разобьюсь об эту зеркальную гладь. Вот и сейчас мне кажется, что стоит открыть глаза и эта страшная правда хлынет внутрь меня и мое сердце разлетится на куски при встрече с ней. Какой-то высокий звук давит мне на барабанные перепонки, и только когда из спальни выбегают перепуганные родители, и мать бросается ко мне: «Что случилось, Сергей? Кто звонил?», до меня доходит, что это я сижу на полу и вою.
- Андрей погиб! – захлебываюсь я криком. Пытаюсь подняться, но ноги не слушаются. – Он не может умереть, просто не имеет права, а как же мы с Сашкой?
- Сереженька, - мать обнимает меня, опустившись на колени, пытается прижать к себе и гладит по волосам. – сейчас мы все вместе поедем к нему. Наверное, это чудовищная ошибка. Вот увидишь, мы приедем, а он живой и невредимый дома.
Господи, ну как же я сам не додумался? Надо просто поехать к Андрею домой! Сашка что-то напутал, я ему голову оторву!
Я стал лихорадочно собираться, все ронял и ничего не мог найти. В конце концов, кое-как одетый выбежал на улицу, где уже ждало такси и мы помчались по ночному городу. Сидя на заднем сиденье, я молился, крепко зажмурив глаза: «Боже, если ты есть на самом деле, сделай так, чтобы это было неправдой! Я стану самым верным твоим прихожанином, только сделай это!».  А разум твердил мне: «Ты уже все понял и поверил в гибель Андрея, иначе просто позвонил бы ему на сотовый».
В квартире резко пахло лекарствами, врачи суетились у постели тети Клавы. Она лежала неподвижно, уставившись пустым взглядом в одну точку. Татьяна Николаевна держала ее за руку и тихо просила: «Клава, ты поплачь, тебе станет легче. Мы все здесь, и Сережа с родителями приехал, слышишь, Клава, мы рядом и никуда не уйдем. Господи! – она закрыла лицо руками и зарыдала – Я больше не могу - она же убьет себя!».  Сашка стоял у стены, теребя рукава футболки. Руки у него дрожали, лицо было бледным до синевы. Меня самого трясло как в лихорадке. Чтобы не мешать врачам, мы вышли во двор и уселись на скамейке под деревом.
- Саша, как это случилось? – глухо спросил я.
- Я не знаю точно, - бесцветным голосом произнес Сашка. – Пожар в частном секторе – загорелся ветхий домишко. Соседей дома не было, поэтому пожарных вызвали слишком поздно. А тут прибежала молодая, полупьяная баба и стала голосить, что в доме оставался ребенок. Ну, Андрей и рванул туда, ребенка успел выкинуть в окно, а тут крыша рухнула…
- Почему, ну почему ему надо было быть таким смелым, таким благородным? – сорвался я на крик. – Он же не один был, их там целая команда, а полез именно он ! – Я в отчаянии бил кулаком по стволу дерева, разбивая в кровь руку, но даже этого не чувствовал. – Я знал, что это вселенское чувство долга когда-нибудь убьет его. Лучше бы он был трусом, циником, законченным эгоистом, зато был бы сейчас жив!
- Когда Андрей полез в огонь, он, по-моему, меньше всего думал о благородстве. – тихо возразил Сашка. – Для него это была просто работа. – И потом, если бы он был другим, возможно, сейчас он был бы жив, но такого Андрея ты не стал бы называть своим другом.
- Среди нас троих он больше всех заслуживал право жить. Мы с тобой с детства имели все, а ему приходилось бороться каждый день, чтобы получить то, что нам доставалось просто так. И вот теперь его нет, а мы есть. Почему? – Я пытливо заглядывал в Сашкины глаза. – По-твоему, это справедливо? Да нет никакого Бога, если он допускает такое!
- Помнишь, Андрей говорил: «Мы живем в жестоком мире»? К сожалению, это правда. Сама судьба так распорядилась, что теперь мы с тобой должны всю свою оставшуюся жизнь доказывать, что  не зря были его друзьями. И мы будем жить так, чтобы потом, когда придет время, и наши души встретятся на небесах, ему не будет стыдно за нас. Ты думаешь, мне не больно? – На минуту его лицо исказилось, и мне показалось, что  он сейчас заплачет, но он взял себя в руки и закончил. – Но я знаю, что он всегда хотел видеть нас сильными, так  хоть после смерти давай не прятаться, как всегда, за его спину.
Андрея хоронили в закрытом гробу. Народу было немного, зато было высокое начальство с пафосными речами, в которые я даже не вслушивался. Наши с Сашкой матери поддерживали с двух сторон тетю Клаву. За три дня она так и не сказала ни слова. Вот и сейчас стояла совершенно безучастная, на лице никаких эмоций, глаза абсолютно пустые. Это трагическое событие изменило нас всех: у Сашки в уголках рта пролегли две глубокие складки, а на меня из зеркала смотрело незнакомое  лицо с жестким, даже жестоким взглядом зеленых глаз. Нам уже никогда не стать прежними.  Я смотрел на обитый красной материей гроб, а видел совсем другие картины: мальчишка с серьезными серыми глазами протягивает грязный бутерброд школьному хулигану Пузырю: «Ешь!»; гибкий и грациозный, как пантера, юноша взлетает в высоком прыжке, и наши обидчики лежат на земле; сильный молодой человек, задумчиво глядя в небо, говорит мне: «Может быть, они давно погасли, но их свет все еще летит через холодную пустоту, радуя нас своей красотой». Вот так и свет, который дал нам Андрей, еще долго будет освещать нашу с Сашкой жизненную дорогу. Случалось, что мы иногда спорили по каким-то вопросам, до хрипоты каждый доказывая свою правоту. Когда аргументы заканчивались, в разговор  вступал Андрей, и почему-то всегда находил единственно правильное решение. Когда-то он сказал Сашке: «Ты у нас само добро, значит, мы с Сергеем будем твоими кулаками». Только сейчас я понял – Андрей был каменной стеной для нас обоих.

Глава 5

Прошло два года после гибели Андрея. Первое время мы все -  я и Сашка, наши родители, каждый день дежурили у тети Клавы. Разговаривали с ней, кормили с ложечки, занимались домашними делами и терпеливо ждали, когда она придет в себя. И в один прекрасный день она встала. Села на постели, посмотрела на меня вполне осмысленным взглядом и спросила: «Почему это я среди бела дня разлеглась? Надо ведь обед готовить, а то Андрюша придет, а кушать нечего». Я растерялся, не зная, что говорить и что делать. Она пошла на кухню и стала там греметь посудой. Осторожно выйдя на лестничную площадку, я позвонил Сашке: «Тетя Клава пришла в себя, но она абсолютно не помнит, что Андрей погиб». Он коротко бросил в трубку: «Я сейчас приеду».
 И вот мы с ним сидим на кухне, наблюдая, как тетя Клава готовит обед, и ни один из нас не решается сказать ей: «Андрея больше нет».
- Мальчики, вы почему такие грустные? – обращается она к нам. – Что-то случилось? У меня скоро борщ будет готов, поедите, к тому времени как раз и Андрей подойдет.  Может он вам чем-то поможет?
- Тетя Клава, а Андрей когда заканчивает работу? – осторожно спрашиваю я.
- Вообще-то завтра утром, но на обед он всегда приезжает домой.
- А если он не придет? – тихо произнес Сашка.
- Что, опять в командировку послали? – сокрушается она. – Почему же он меня даже не предупредил?
Уже два года тетя Клава ждет Андрея из командировки. Врач сказал, что это защитная реакция организма. Чтобы сердце не разорвалось от горя, мозг просто заблокировал события той ночи. Остается только ждать, когда эта преграда сломается. Это может произойти через месяц, через год, а может не произойти никогда.
Мы с Сашкой часто ходили на кладбище, садились у могилы Андрея и разговаривали с ним. Рассказывали о проблемах, которые у нас возникали, о событиях, которые с нами происходили, спрашивали совета, как поступить в том, или ином случае. А он, улыбаясь,  смотрел на нас с фотографии и как будто говорил: «Простите меня, ребята, за то, что я вас бросил».
 
Год назад я окончил институт и устроился работать в фирму, занимающуюся  медицинским оборудованием. Хозяйка - холеная дама лет сорока пяти, с подтянутой фигурой и ухоженным лицом, частенько вела переговоры с зарубежными представителями, поэтому услуги переводчика ей были жизненно необходимы. Еще я занимался переводом технической документации на поступающее оборудование. Так что работой, мягко говоря, я был не особо загружен.
 Как-то я сидел в приемной и мило болтал с секретаршей Леночкой, ожидая приезда босса.
- Завтра опять надо будет каких-то фирмачей охмурять. Нужно как следует подготовиться, - лениво сообщил я.
- И чем же ты там будешь заниматься? – усмехнулась Леночка.
- Как чем? Выполнять свои прямые обязанности – переводить.
- Сережа, знаешь, что мне интересно – зачем Елене Владимировне переводчик, если она на английском разговаривает не хуже тебя? – она в упор смотрела на меня.
- Не понял, - видимо у меня на лице было написано такое изумление, что секретарша рассмеялась. – зачем же тогда нужен я?
- Вот и сам подумай, зачем? – она многозначительно приподняла брови, – Дело в том, что наша мадам обожает молодых, красивых мальчиков. Нет-нет, не бойся, - прервала девушка мою попытку возмутиться, - на твою честь она покушаться не будет. Конечно, интрижку завела бы с удовольствием, но с мозгами у нее пока все в порядке. У нее же муж в Москве на большой должности. Если до него дойдут какие-нибудь слухи о шалостях жены, он ей быстро кислород перекроет и разведется, оставив без гроша в кармане. Единственное, что она может себе позволить – чтобы ее всегда сопровождал новоиспеченный Ален Делон: и безопасно, и самолюбие тешит.
После этого разговора я стал держать себя с Еленой Владимировной подчеркнуто вежливо, но слегка на дистанции. Ее это не обижало, видимо, ей было достаточно того фурора, который она производила, появляясь со мной.
Вскоре одна из наших сотрудниц отмечала свой день рождения в ночном клубе «Пеликан», естественно, я был в числе приглашенных. Ночные клубы я не любил в принципе, а этот особенно – там собиралась «золотая молодежь» нашего города. Предчувствия меня не обманули: оглушительная музыка, полупьяная молодежь, сладковатый запах «травки» чувствуется даже в зале. Но наши девушки были в восторге. Чтобы не портить им настроение своим кислым видом, я, с бокалом вина, стоял у барной стойки и лениво наблюдал за танцующими.
- Самойлов, привет! – я еле расслышал в этом бедламе чей-то окрик. Повернул голову и увидел своего бывшего одноклассника – Гену Николаева. А он-то что тут делает? Вроде богатеньких родителей у него нет, а в то, что он сам стал преуспевающим бизнесменом, верилось с трудом. Умственные способности у него всегда были ниже среднего.
- Серега, пошли выпьем! – было видно, что он уже успел основательно нагрузиться.
- Не могу, я здесь не один! – отрезал я. Дело в том, что еще в школе мы особо не общались. Он был, как пел Высоцкий «и не друг, и не враг, а так», а сейчас у меня тем более не было никакого желания выслушивать его пьяные откровения.
- Да брось ты! – он снисходительно похлопал меня по плечу. – Я тут тоже с подругой,  такая девочка - пальчики оближешь!
- Ну вот и развлекай ее. – я уже откровенно злился, но он, либо не понимал, что с ним не хотят общаться, либо был настолько пьян, что ему было все равно.
Он повернулся в сторону зала, чуть не грохнувшись при этом, и стал кричать кому-то: «Оля, Оленька! Радость моя, подойди к нам!». От небольшой компании отделилась девушка и направилась в нашу сторону.  Чем ближе она подходила, тем сильнее стучало мое сердце: высокая, с идеальной фигурой, в коротком черном платье и высоких сапогах, она, казалось, не шла, а несла себя, как королева.  Остановившись в двух шагах от меня, отставила руку с каким-то коктейлем и стала меня пристально разглядывать. Она была поразительно похожа на Синди Кроуфорд, даже родинка над верхней губой присутствовала. Только у той глаза коричневые, а у нее – зеленые, с янтарными крапинками.
- Оленька, я тут предлагаю Сереге выпить с нами, а он, представляешь, не соглашается! – Гена пытался сфокусировать взгляд на ней.
- Правильно делает. – парировала девушка. – Я бы тоже не согласилась.
- Нет, почему же! Я, пожалуй, с удовольствием составлю компанию вам и вашему другу. – торопливо проговорил я.
- Моему другу? – она презрительно усмехнулась. – Это он тебе такое сказал? Да, Геночка, твоя наглость не знает границ!
- Хорошо, давайте тогда выпьем вдвоем. – я даже взял ее за руку, испугавшись, что она сейчас повернется и уйдет.
- Не могу, - и, заметив мое расстроенное лицо, добавила, - совсем не потому, что не хочу – просто я сегодня за рулем. Да, и перестань «выкать» - мы не на аристократическом рауте. А вот потанцевать могу.
Весь вечер я не отходил от нее ни на шаг. Мы танцевали, болтали обо всем понемногу, и мне было так легко и хорошо рядом с ней, как давно не было. Только когда ко мне подошла именинница, я вспомнил, по какому поводу я здесь нахожусь.
- Сергей, мы собрались уходить. – обиженно проговорила она. – Надеюсь, ты нас проводишь?
Я лихорадочно думал, что ей ответить, но тут Ольга за меня все решила:
- Мне, кстати, тоже пора. Провожать не надо – я на машине. До встречи!
Я готов был придушить Ларису. Уже когда мы вышли на улицу, я заметил стройную фигуру Оли, направлявшуюся к стоянке, хотел рвануть за ней, но она села в черный джип «Чероки» и плавно отъехала.
- Что, улетела птичка? – съязвил Тимур, наш компьютерщик.
- Заткнись! – грубо оборвал я его, злясь на себя за то, что даже не додумался  спросить у нее номер телефона.
Следующие несколько дней я тщетно пытался ее найти.  Я даже Генке позвонил, но он ничем помочь не мог. Он, вообще, смутно помнил тот вечер. «Какого черта я так надрался, сам не понимаю?» -  сокрушался мой бывший одноклассник. На вопрос, не может ли он дать мне телефон Оли, он замялся, а потом промямлил в трубку: «Старик, да я сам его не знаю. Она не из тех девочек, которые направо и налево раздают номера своих телефонов». Я, даже изменяя своим принципам, еще раз сходил в «Пеликан», но она не появилась в клубе. Время шло, и я потерял всякую надежду ее отыскать.  А тут еще Елена Владимировна вызвала к себе и предупредила:
- Сегодня вечером ты должен выглядеть на все сто. У нас деловой ужин в ресторане с потенциальным клиентом.
- Он что – иностранец? – хмуро поинтересовался я.
- Почему иностранец? Чистокровный русский, к тому же – очень богатый и влиятельный человек. У него своя клиника пластической хирургии, и он может у нас купить большую партию оборудования.
- Зачем, в таком случае нужен переводчик?
- Сережа, - она подошла ко мне и приобняла за плечи. – Не всегда важные дела решаются на переговорах. У него есть дочь, и она будет там. Кстати, говорят очень умная и образованная девушка. Училась то ли в Англии, то ли в Америке. Но, самое главное, ходят слухи, что наш папочка очень любит свою дочь и во всем прислушивается к ней. Твоя задача – очаровать дочурку, чтобы она поняла перспективность нашего сотрудничества.
- Значит – я наживка, которую она должна заглотнуть? – я прямо смотрел в глаза боссу.
- Сережа, я всегда знала, что ты умный парень. Ты тоже не останешься в проигрыше – если контракт будет подписан, тебе светит солидная премия.
Ресторан мне понравился: негромкая музыка, приглушенный свет, уютная обстановка. Метрдотель сказал, что нас уже ждут и провел к столику в середине зала. Нам навстречу поднялся импозантный мужчина лет пятидесяти, поцеловал руку Елене Владимировне и усадил ее за стол.
- Владимир Александрович, знакомьтесь – это мой сотрудник Сергей. – представила меня начальница..
- Елена Владимировна, я смотрю вы обладаете хорошим вкусом не только в выборе своего гардероба, но и в выборе сотрудников. – он говорил все это вежливым тоном, но в его голосе чувствовалась легкая насмешка. – Прошу меня простить, моя дочь подойдет чуть позже.
На столе уже стояли легкие закуски.  Они принялись за салаты, запивая их  вином, ведя при этом непринужденную беседу. Я злился и думал: «Сейчас появится ученая мымра, избалованная папина дочка и начнет жеманничать». В моей голове почему-то твердо сформировалось убеждение – раз умная, значит уродина. Занятый своими мыслями, я, конечно, прозевал момент появления девушки. Очнулся только, когда бархатный голос произнес: «Знакомьтесь,  это моя дочь Оля». И тут же почувствовал, как сердце понеслось бешенным галопом – передо мной, в строгом черном платье и с распущенными по плечам волосами, стояла девушка, которую я уже столько времени пытаюсь отыскать. Я, наверное, выглядел и вел себя глупо, но весь вечер я не отрывал от нее глаз, с трудом вникая, о чем говорят за столом.  Музыканты заиграли какую-то грустную и красивую мелодию, и Оля предложила:
- Вы тут ведите скучные деловые беседы, а мы с Сергеем потанцуем.
Я обнимал в танце ее гибкое тело, смотрел в удивительные глаза и чувствовал себя на седьмом небе от счастья.
- Я так поняла, что твоя задача – охмурить меня. Только ты уже переигрываешь, не надо на меня так пялиться, а то отец подумает, что ты дурак. Кстати, предупреждаю сразу – мое влияние на него сильно преувеличено. Так что, как бы твои старания не оказались напрасными.
- Так вот, значит, что обо мне думает девушка, которую я ищу уже почти месяц?
- Зачем? – коротко бросила она.
- Что значит, зачем? – не понял я.
- Зачем ищешь?
- Затем, что с того самого вечера я не могу забыть тебя. Я все время думаю о тебе. – я старался говорить спокойно, но голос предательски подрагивал.
- А это уже попахивает мелодрамой. С детства их не люблю.
Танец закончился, и я повел Олю к столу, осторожно поддерживая ее под локоть. При виде нас лицо Елены Владимировны расплылось в ласковой улыбке:
- На улице такой прекрасный вечер, может быть, молодежь пойдет прогуляется, поближе познакомятся, поговорят, а уж мы, старики, как-нибудь вдвоем посидим, скоротаем вечер…
- Мы уже поговорили. – отрезала Ольга. - Папа, - обратилась она к отцу, - ты всегда говорил, что у меня аналитический ум.  Перед тем, как идти сюда, я поинтересовалась, чем занимается эта дама. Сопоставила с тем, каким вопросом занимаешься сейчас ты, и все сошлось как дважды два – им нужен контракт на поставку оборудования. Видишь, как все просто? Мой тебе совет – подписывай. Фирма небольшая, но с хорошей репутацией, тем более у нас имеется муж в самых верхах, поэтому, я думаю, что сомнительными делами дама  заниматься не станет, чтобы не подставлять влиятельного супруга. Конечно, решать тебе, но свое, сугубо личное мнение я высказала. А теперь, с вашего позволения, я вас покину. Не буду мешать «старикам» наслаждаться прекрасным ужином и светскими беседами.
У Ольгиного отца был такой растерянный вид, что мне даже его жалко стало, да и моя начальница сидела вся пунцовая. Я извинился перед ними и кинулся вслед за  девушкой. Догнал ее почти у самой машины.
- Оля, подожди! – я попытался схватить ее за руку, но она резко выдернула ее.
- Что тебе надо? Кажется, свою задачу ты выполнил, что еще? – зеленые глаза метали молнии.
- Зачем ты так с отцом? Мне кажется, что он тебя действительно любит.  – я старался, чтобы мой голос звучал как можно мягче.
- А это не твоего ума дело! – на минуту ее лицо исказилось в болезненной гримасе. – Что касается любви – это его родительская обязанность!
- Оль, не уезжай, пожалуйста! Ты можешь мне не верить, но я все равно найду тебя, только без твоей помощи это займет гораздо больше времени. Если ты не хочешь сейчас со мной разговаривать, то оставь хоть свой телефон, и мы поговорим, когда ты успокоишься.
Она молча села в  машину и завела мотор.  Джип рванул с места, проехал несколько метров, остановился и дал задний ход. Поравнявшись со мной, девушка опустила стекло и произнесла: «Я сама тебя найду».

Елена Владимировна, хоть и не поняла до конца ситуацию, в которой побывала, но результатом осталась довольна.
- Да-а, Сережа, удивительно, как порой бывает обманчива внешность. – произнесла она задумчиво, барабаня пальцами по столу. – Казалось бы: милая, красивая девушка, с прекрасным образованием, интеллигентным отцом, а ведет себя как торговка с рынка.
- Елена Владимировна, а вам не показалось, что ее агрессия была направлена исключительно против отца, а не нас? – возразил я ей.
- Ты так думаешь? – вопросительно посмотрела она на меня. – Хотя, там, кажется, какая-то семейная трагедия, во всяком случае, я так слышала.
- Что за трагедия? – заинтересовался я.
- Да не знаю я! К тому же, насколько я поняла, это тайна, покрытая мраком, если даже наши вездесущие журналисты не могут докопаться. Не мне тебе рассказывать, как эта братия готова носом землю рыть, лишь бы раскопать что-нибудь скандальное, особенно из прошлой жизни богатых людей. Так что, если ты собираешься в будущем стать богатым человеком. – рассмеялась она. – заранее побеспокойся о том, чтобы не попадать в пикантные ситуации.
- Хорошо, я обязательно воспользуюсь вашим советом.

Глава 6

Вечером позвонил Сашка и радостно завопил в трубку: «Сергей, завтра прилетает моя Наташа!». Я в ответ пробурчал: «Я смертельно рад за тебя».  Оказалось, я должен был обязательно пойти с ним встречать ее в аэропорту. Пришлось пообещать, хотя никакого желания встречать какую-то незнакомую Наташу у меня абсолютно не было. «Да ладно тебе, - сказал я себе, - Сашка то чем перед тобой провинился? Тем, что к нему прилетает любимая девушка, а ты страдаешь от неразделенной любви?».  Дело в том, что прошлым летом Сашка отдыхал  в Сочи у тетки по материнской линии. Приехал он весь загорелый, посвежевший, а еще – очень влюбленный. Вечером, когда мы сидели в парке на нашем излюбленном месте, он, с сияющими глазами, стал рассказывать мне, с какой замечательной девушкой познакомился на море. Даже невооруженным глазом было видно, что парень влюблен по уши.
- Представляешь, она живет вдвоем с матерью и работает в библиотеке. Сам понимаешь, какая у нее зарплата, да еще мать – инвалид. Ей приходится во всем себе отказывать, она даже красивое платье не может себе купить. Когда я что-то дарил ей, она очень смущалась, но радовалась, как ребенок. Сережа, оказывается это очень приятно, когда ты можешь кого-то сделать счастливым! – его наивные глаза светились от переполнявших его чувств.
Целый год они переписывались по электронной почте, и вот теперь она прилетает. На следующий день мы с огромным букетом цветом стояли в зале прилетов аэропорта. О прибытии рейса из Сочи уже объявили, и Сашка с нетерпением ждал, когда пассажиры выйдут в зал. Я со скучающим видом ожидал появления «серой мышки». Мне, конечно, было стыдно, но сейчас все мои мысли занимала Ольга, и мне не было никакого дела до какой-то там библиотекарши. Каково же было мое удивление, когда на Сашкин крик «Наташенька, мы здесь!», к нам направилась красивая блондинка в короткой кожаной юбке и туфлях на двенадцатисантиметровых каблуках. Сашка смущенно поцеловал ее в щеку, вручил темно-бордовые розы и повернул ко мне сияющее лицо.
- Я сейчас получу багаж, а потом поедем. – объявила девица.
- А она где остановится? – спросил я у Сашки, когда мы остались одни. – У тебя?
- Нет, - было видно, что он огорчен. – я же тебе рассказывал – она очень скромная девушка, и считает, что парень с девушкой не могут проживать под одной крышей до свадьбы. Так что она остановится в гостинице.
- Я так думаю, что в одной из лучших.- съязвил я.
- Сергей, ко мне за тысячи километров прилетает девушка и что? Я селю ее в каком-нибудь клоповнике – это не по-джентельменски.
- Саша, дай бог, чтобы я ошибался, но у меня что-то концы с концами не сходятся. Ты рассказывал о ее мизерной зарплате библиотекаря, и вдруг она прилетает, заметь – не приезжает на поезде, а прилетает на самолете, в дорогих шмотках, можешь мне доверять – я в этом разбираюсь, и селится в дорогой гостинице. Налицо явная нестыковка.
- Ты несправедлив к ней! Во-первых, деньги на авиабилет и вещи выслал я, во-вторых, гостиницу оплачиваю тоже я. Ты удовлетворен?
В это время, плавно покачивая бедрами, к нам подошла Сашкина большая любовь.
- Вот что, ребята, вы займитесь гостиницей, а я съезжу на работу, а то сегодня моя начальница сильно не в духе. Не хотелось бы, чтобы она заметила мое отсутствие.
- Ладно, только не забудь, что завтра вечером мы идем в ресторан.
Интересно, как я могу забыть то, чего даже не знал? Ну и ладно – ресторан, так ресторан.
Я положил на стол техническую документацию на вчерашнюю партию оборудования на случай, если кто-то заглянет ко мне в кабинет, а сам уставился в экран компьютера и задумался. Что-то здесь не так! Хоть убейте меня, но эта девица так же похожа на скромного работника книжной сферы, как я на Папу Римского. Я так запутался в своих рассуждениях, что даже не заметил, как кто-то вошел в кабинет.
- Трудимся не покладая рук? – при звуках насмешливого голоса мое сердце ухнуло куда-то вниз. Оля - в шортах и легкой маечке, уселась в кресло и с озорством смотрела на меня. – Я тут завтра вечером собираюсь отдохнуть в загородном доме отца и подумала, вдруг ты захочешь составить мне компанию?
Я даже застонал от огорчения. Зачем я обещал Сашке провести завтрашний вечер с ними?
- Что случилось? – удивилась девушка. – Тебя что, так ужасает мысль провести  со мной наедине вечер?
- Оленька, да я готов с тобой хоть на край света, но тут сложилась такая ситуация: к моему другу прилетела любимая девушка, и я обещал ему провести завтрашний вечер с ними в ресторане.
- Друзей нельзя подводить – это непорядочно.
- Я сейчас что-нибудь придумаю, позвоню, извинюсь и скажу, что возникли срочные дела на работе.
- Не надо ничего придумывать, - остановила она меня. – я, пожалуй, за город поеду в следующий раз, а завтра отправлюсь с тобой в ресторан. Надеюсь, ты рад? - Рад ли я?! Да я на седьмом небе от счастья!
- И в какой же ресторан вы идете?
- В «Сулико».
- Вы любите грузинскую кухню? – она удивленно посмотрела на меня.
- Я так думаю, что это выбор Сашкиной подруги.
- Она сделала не слишком удачный выбор. Кроме помпезности и космических цен данное заведение больше ничем похвастаться не может. Кухня там оставляет желать лучшего. Ладно, я подъеду часам к восьми.
- Может, я за тобой заеду?
-  А ты знаешь куда? – зеленые глаза были полны иронии. – Я не маленькая девочка, дорогу найду как-нибудь сама. И не надо так сильно огорчаться, мы расстаемся всего лишь до завтра.
Она ушла, но легкий запах ее духов еще долго витал в воздухе, не позволяя мне усомниться в реальности происходящего. Мне захотелось совершить какой-нибудь безумный поступок: громко закричать, станцевать на столе, на худой конец, поцеловать секретаршу Леночку. Завтра я проведу целый вечер с Олей!

На следующий день я произвел фурор на работе, появившись в костюме и при галстуке. Леночка вытаращила глаза, когда я зашел в приемную.
- Самойлов, у нас что, сегодня какой-то праздник, а я не в курсе?
- Да нет, Леночка, праздник у меня – я сегодня иду в ресторан с любимой девушкой!
- Слава Богу, ты наконец-то стал прежним, а то в последнее время у тебя глаза были как у больной собаки.
- Неужели так сильно было заметно?
- А то! – многозначительно подняла глаза к потолку девушка. – Елена Владимировна терялась в догадках, что могло случиться с нашим красавчиком. А ларчик просто открывался – стоило появиться таинственной зеленоглазой красавице, и наш принц вылечился. Я сразу сказала: «Ищите женщину!», и, между прочим, оказалась права. Но мой тебе совет – при нашей бизнесвумен словосочетание «любимая девушка» постарайся не употреблять. Мне кажется, она его плохо переварит.
К ресторану я подъехал ровно в семь. Все внутри меня пело и ликовало и даже несколько мрачноватый зал - он был стилизован под старинный замок - не смог испортить мне настроение. Но, едва я увидел Наташу, сердце у меня заныло в недобром предчувствии. Короткое платье, расшитое блестками, щедро открывало пышную грудь, волосы в художественном беспорядке, яркий макияж – ни дать, ни взять поп-дива. Я боялся, что эстетический вкус Ольги не перенесет этого убожества. Внутренний голос тут же съязвил: «Раньше подобные девушки не шокировали тебя, с некоторыми из них ты даже очень неплохо проводил время». Пришлось напомнить ему: «Раньше я не знал Олю!».
Присев за стол, я не выдержал и насмешливо сказал:
- Наташенька, вы тут самая яркая!
Она восприняла все за чистую монету и засияла от радости. Одно хорошо – букет цветов, который я ей преподнес, официант поместил в вазу и водрузил  на середину стола, так что теперь он частично закрывал ее от меня. За соседним столиком сидела компания молодых мужчин, явно «родственников» данного заведения. Они громко переговаривались на гортанном языке, эмоционально жестикулируя руками и бросая красноречивые взгляды в сторону Наташи. При первых звуках музыки «джигиты» бросились приглашать ее на танец.
- Сашка, она твоя девушка, или я чего-то не понимаю? – возмутился я.
- Сергей, ты же знаешь – я редко танцую, а Наташенька пусть хоть насладится отдыхом в ресторане. В Сочи она не может себе позволить ничего подобного, для нее это очень дорого.
- Да при чем тут это? Я не понимаю другого. В приличном обществе, когда  девушку приглашают на танец, то сначала спрашивают разрешение у ее молодого человека. А тебя «горячие кавказские парни» просто игнорируют. После гибели Андрея нас осталось двое, и у меня нет друга ближе, чем ты. Мне далеко не все равно, когда я вижу, что тебя просто используют.
На некоторое время мы замолчали. Подошла разгоряченная танцем Наташа и капризно протянула:
- Мальчики, вы почему такие грустные? По-моему прекрасный вечер, а вы сидите надутые. Давайте лучше выпьем за нашу прекрасную компанию!
Пока мы пили водку и закусывали, соседи вдруг замолчали и уставились куда-то за мою спину.  Я оглянулся и понял причину – в нашу сторону шла Оля. Платье изумрудного цвета из атласного шелка мягко облегало точеную фигуру, темные волосы гладко зачесаны и уложены на затылке, на длинной стройной шее тоненькая ниточка жемчуга. Все просто и изящно, тем не менее, она выглядела королевой. Наташа на ее фоне как-то сразу померкла. Я представил всех друг другу:
- Это мой друг Саша и его девушка Наташа, а это моя… - я слегка запнулся, подбирая слово. – знакомая - Ольга.
Слово «подруга» я не рискнул произнести, помня, как в прошлый раз она презрительно осадила Гену Николаева. Оля слегка улыбнулась кончиками губ. Думаю, она прекрасно поняла причину моей минутной заминки. Я заказал  бутылку красного сухого вина и мы продолжили приятный вечер. За столом завязалась непринужденная беседа. Говорили обо всем: политике, истории, искусстве. Оля, наклонив голову, мило улыбалась, наблюдая, как Сашка горячо и увлеченно доказывал, что мы – не первая цивилизация на нашей планете Земля. Только Наташа чувствовала себя не в своей тарелке. Видимо, решив ей помочь, Оля тактично перевела разговор на литературу, но и здесь «библиотекарша»  не смогла блеснуть эрудицией. Невооруженным глазом было видно, насколько низок интеллектуальный уровень этой девушки, но Оля вела себя как настоящая леди – ни словом, ни взглядом не выдавала своих эмоций. Не успела зазвучать музыка, а один из наших соседей уже стоял возле Ольги, склонив голову в вежливом поклоне, приглашая ее на танец. Глядя на него спокойным взглядом, девушка холодно произнесла: «Молодой человек, в зале полно красивых свободных девушек, и вы легко найдете мне замену, а я сегодня, если вы успели заметить, не одна. Разве вас не учили, что прежде чем приглашать даму на танец, надо спросить разрешение у ее кавалера?». И тут я краем глаза заметил, как в Сашкиных глазах промелькнула легкая грусть. Когда мы танцевали медленный танец под проникновенный голос Барбры Стрейзанд, Оля с сожалением сказала:
- Милый, добрый парень. Мне его просто жаль.
- Он не хочет ничего понимать, он просто слеп.
- Он просто влюблен, и этим все сказано… - и тут в ее голосе неожиданно прозвучала такая беспросветная тоска, что я опешил. Редкая красавица, стоит только ей захотеть, и любой парень будет у ее ног, откуда вдруг такой душевный надрыв?
Из ресторана мы ушли далеко за полночь. Сашка собрался взять такси и всех развезти по домам, тем более, что Наташа уже довольно нетвердо держалась на ногах, но Ольга сказала, что живет совсем недалеко и мы с ней пройдемся пешком. Прощаясь с нами, он неожиданно очень серьезно произнес:
- Оля, поверьте, внешний вид не всегда дает правильное представление о человеке. Хотя Сергей создает впечатление красивого и легкомысленного парня, но, на самом деле, он очень хороший человек и настоящий друг, и вы ему очень нужны.
Он развернулся, взял за руку Наташу и они пошли к стоянке такси. Оля долго молча смотрела им вслед, а потом печально сказала: «У него очень большое и доброе сердце, только боюсь, что его не хватит, чтобы всем помочь». Ее дом и в самом деле был недалеко – всего десять минут ходьбы пешком. Я надеялся, что она пригласит меня на чашечку кофе, но лишь услышал пожелание спокойной ночи и испугался, что вот сейчас она растворится в ночи, и мне опять останется только ждать, когда же я снова увижу ее.
- Оля, подожди, не исчезай! – умоляюще схватил я ее за руку. – Мне очень плохо без тебя! Я люблю тебя! Клянусь,  я никогда и никому не говорил этих слов!
- Мог бы и сейчас не говорить. – равнодушно бросила она.
- Ну почему ты не хочешь поверить в мое чувство?
- Любовь - это не чувство. - Зеленые глаза полыхнули огнем. – Это страшная и тяжелая болезнь, и лучше ею никогда не болеть.
Она ушла, а я остался стоять на улице перед ее домом с ощущением, что мне только что дали увесистую пощечину...
Следующие несколько дней мы с Сашкой виделись время от времени, да и то ненадолго. У «Наташеньки», как он ее называл, была очень обширная программа отдыха, так что ему пришлось даже взять две недели отпуска. «Ничего, - успокаивал я себя, - скоро эта девица уедет, и я вправлю мозги Сашке». И вдруг, как гром среди ясного неба, звонок Татьяны Николаевны.
- Сережа, извини, что беспокою тебя, но мы с Олегом Федоровичем не знаем, что нам делать. Вчера Саша обратился к нам с просьбой помочь ему купить квартиру. Он собирается перевезти Наташу сюда и жениться на ней. Мы, конечно, спросили, зачем им отдельная квартира, когда у нас четыре комнаты, места всем хватит. Но он объяснил, что Наташа считает, что дети должны быть самостоятельными и не зависеть от родителей. Сережа, ты же знаешь, он у нас один, и мы всегда рассчитывали, что, создав семью, он будет рядом с нами. И вот теперь мы даже не знаем, как нам поступить. Мы очень мало знаем эту девушку, но раз Саша ее любит, то счастье сына для нас важней всего. Вот только почему надо жить отдельно?
- Татьяна Николаевна, успокойтесь, пожалуйста! Я сегодня встречусь с Сашей и обязательно поговорю с ним.
- Да, конечно, Сережа, мы с Олегом Федоровичем будем тебе очень благодарны. Саша ведь очень прислушивается к тебе. – она облегченно вздохнула и попрощалась.
«Знала бы она, как Саша прислушивается к моим словам. – со злостью подумал я. – У него крышу начисто снесло». Ну, Наташенька! Ну, молодец! Я восхищен хваткой «библиотекарши». Все, пора встретиться с этой хищницей и объяснить ей что к чему. В обеденный перерыв я вызвал такси и поехал к ней в гостиницу. Она открыла дверь в полупрозрачном халатике и, ни капли не смущаясь, пригласила войти. Уселась в кресло, закинув ногу на ногу, при этом полы халата распахнулись чуть ли не до кружевных трусиков, закурила сигарету, и вопросительно уставилась на меня.
- А Сашка знает, что ты куришь? – спросил я.
- Мужчине не обязательно знать о женщине все, тогда она перестанет быть для него загадкой. - Да-а, я чувствую – Сашу впереди ждет много загадок!
- Я сразу предупреждаю – Саша не в курсе, что я здесь, поэтому все, о чем мы будем сейчас говорить, он никогда не узнает. Ответь мне честно – кто ты на самом деле, и что тебе надо от Сашки?
- Ну хорошо, если тебе это так интересно, – я не имею никакого отношения к работе в библиотеке. – ответила она, после долгого раздумья. – И вообще – я танцую в стриптиз баре. Ну как, ты доволен?
- Я ожидал чего-то в этом роде. Послушай, ты красивая девушка, наверняка там, в Сочи, многие обращали на тебя внимание. А Сашка – наивный романтик, ты же сломаешь ему жизнь. Когда-нибудь он узнает правду, и это его убьет.
И тут она разозлилась.
- Обращать обращали, а что толку? Молодые козлы все норовили затащить в постель, а сами жадные до беспредела. А старики, хоть и подкидывали денег, но никто не собирался от жен уходить. Ну, и сколько мне еще ходить красивой? Десять, пятнадцать лет, а потом нищенская жизнь в коммуналке с матерью-алкоголичкой. А тут Сашка – милый, щедрый, влюбленный, надо быть последней дурой, чтобы упустить такой шанс. – Она встала и вплотную подошла ко мне. Роскошная грудь чуть ли не вываливалась из декольте. Проведя пальчиком по моей щеке, она промурлыкала, - Тебе, наверное, многие девушки говорили, что ты очень красивый парень. Я была бы не прочь познакомиться с тобой поближе. Сашка, естественно, ничего об этом не узнает. Это будет наш с тобой маленький секрет, так сказать, залог будущей дружбы.
- Твои прелести на меня не действуют, - Я брезгливо отодвинулся от нее. – побереги их для других.
- Что так плохо? Ах да, я забыла о холодной красавице с зелеными глазами. – Она презрительно скривилась. – Только я сомневаюсь, что тебе что-то там обломится. Сдается мне, что ты даже ее ни разу не поцеловал. Я угадала?
- В общем я тебя предупредил – не уберешься сама из Сашкиной жизни, мне придется ему рассказать всю правду.
- Как ты меня напугал! – Она весело рассмеялась. – Я так думаю, что любимой девушке он поверит больше, чем тебе. Давай, флаг тебе в руки! А теперь убирайся – у меня скоро встреча с будущим мужем.
На работу я ехал злой и всю дорогу повторял: «Какая же она стерва!». У входа в наш офис стоял джип «Чероки». Оля, облокотившись на капот, с интересом наблюдала, как я вылезаю из такси.
- Что-то случилось? Я никогда не видела у тебя такого злого лица.
- Оленька, я так рад видеть тебя! Наверное, тебя мне прислало само провидение. Я только что был в гостинице у Наташи. Эта дрянь собралась за Сашку замуж.
- И что в этом противоестественного? – иронически спросила она.
- Никакой она не библиотекарь, а танцовщица в стриптиз баре.
- Это тоже работа. – пожала плечами девушка.
- Да как ты не понимаешь, что для нее это не работа, а образ жизни? Ей нужны только деньги, и она этого даже не скрывает.  Любовью там даже не пахнет, она Сашке всю жизнь искорежит. Когда я пригрозил, что  обо всем ему расскажу, она рассмеялась мне в лицо и сказала, что он скорей поверит ей, чем мне.
- Ладно, садись и поехали. - Оля решительно открыла дверцу машины.
- Куда? – удивился я.
- В гости к Наташе.
Открыв нам дверь, Наташа иронически усмехнулась:
- Подкрепление прибыло…
Оля проигнорировала ее слова, уселась в кресло у журнального столика и заговорила жестким тоном.
- Взывать к твоей совести не буду, я так понимаю – это бесполезно, значит, будем разговаривать на деловом языке. Если бы ты хотя бы любила Сашу, я, пожалуй, дала бы тебе шанс. Тебе от него нужно совсем другое, и ты это получишь, но только от меня. Я, в отличие от него, гораздо циничней, и многие вещи в этой жизни меня давно не удивляют. – Она вытащила из маленькой сумочки кредитную карту и бросила на поверхность стола. – Здесь, по твоим понятиям, внушительная сумма. Она даст тебе возможность оставить свою «работу», устроиться в приличную фирму и выйти удачно замуж. Если ты станешь сорить деньгами направо и налево, что ж, каждый человек волен распоряжаться своей судьбой. Денег тебе хватит года на три, к этому времени, надеюсь, ты сумеешь ухватить птицу счастья за хвост. Карточка оформлена на мое имя – я дам тебе Пин-код, и ты сможешь снимать суммы в любом банкомате. Сразу предупреждаю: если деньги прогуляешь и решишь опять появиться здесь, в надежде получить еще, то я напишу заявление в правоохранительные органы, что кредитка была у меня украдена, и вместо вожделенных денег ты получишь тюремный срок. Послезавтра ты уедешь и исчезнешь навсегда из Сашкиной жизни. Что сказать ему, придумаешь сама – ты у нас большая мастерица сочинять истории. Так что, мы договорились? – Оля вопросительно смотрела на растерявшуюся под ее напором девушку.
- Вы же не оставляете мне другого выхода. Как же я ненавижу вас, богатых! – прошипела она, давясь злостью.
- Значит договорились. – Мы уже стали уходить, но у самой двери Оля обернулась и спокойно сказала, - Учти, если за нашей спиной ты все-таки попытаешься связаться с Сашей, то тебе придется горько пожалеть об этом. Моих возможностей хватит, чтобы превратить твою жизнь в ад.
Я уже взялся за ручку двери, когда за спиной прозвучал вопрос Наташи:
- А денег там много?
- Для тебя – много. – презрительно ответила моя спутница, и мы наконец ушли.
По дороге в машине я, после долгого молчания, решился спросить у Оли:
- У тебя что, так много денег, что ты позволяешь себе раскидываться кредитными карточками?
- Это папочкины деньги. Вот они точно достойны, чтобы достаться такой девушке.- Не поворачивая головы, бесстрастно ответила девушка.
- А ты ко мне на работу просто так приезжала? -  постарался я увести в другое русло неприятный разговор.
- Я никогда и ничего не делаю просто так. Ты когда-то обещал провести со мной выходной в загородном доме. Еще не передумал?
- И ты еще спрашиваешь? Когда ты рядом со мной, мне абсолютно все равно, где я нахожусь: в загородном доме или на Северном полюсе!
- Не переигрывай! – предупредила она.
Ну почему в моей жизни все не так? Когда-то девушки готовы были верить всем моим словам, хотя произносил я их бездумно, а сейчас, когда каждое сказанное мной слово было наполнено чувством, все  разбивается о каменную стену равнодушия.

Глава 7
 
Загородный дом Олиного отца стоял в лесу, далеко от дороги и был окружен высоким забором. Ухоженная лужайка, посыпанные песком дорожки, журчание воды в ручье и уютная беседка в японском стиле – все напоминало кадры из фильма о жизни олигархов. За домом располагался бассейн с прозрачной водой изумрудного цвета. Я думал, что мы сейчас переоденемся, сделаем коктейли и будем валяться в шезлонгах, купаться и загорать. Но моим ожиданием не суждено было сбыться. Оля предложила пойти погулять в лес, вдруг нам повезет, и мы сможем набрать грибов и ягод. Я порвал в нескольких местах футболку, продираясь сквозь какие-то колючие кусты, ягодами и в помине не пахло, зато на дне корзинки болталось штук двадцать грибов. Правда, я не рискнул бы поручиться за их съедобность. У Ольги дела были чуть лучше – ее корзина была полной. Мы улеглись в траву на поляне и стали любоваться закатным солнцем.
- Представляешь. – нарушил я молчание, - мы, как наши далекие предки, будем сегодня есть на ужин то, что сами сумели себе добыть. Иначе пришлось бы ложиться спать голодными.
- Прежде, чем готовить эти грибы, неплохо было бы узнать, можно ли их употреблять в пищу.
- Я думал, что ты в них разбираешься. – смущенно признался я.
- А я надеялась на тебя. – рассмеялась Оля. – Это что же получается – все наши труды пропали даром? Хотя нет, ведь мы замечательно прогулялись! Давным-давно, еще в детстве, я несколько лет жила у бабушки в Сибири. Вот там, я тебе скажу, леса, так леса. Недалеко от опушки росло огромное старое дерево, и между его корнями была довольно-таки большая яма. Я любила прятаться в ней и воображать, что я в пещере, а вокруг дикие звери рыщут в поисках добычи.  Почему нельзя хоть на короткое время вернуться в детство? – и опять в ее глазах глухая тоска.
Вечером мы все-таки не рискнули жарить грибы, но зато обнаружили в холодильнике свежее мясо.
- Папуля приезжал. - усмехнулась Оля. – А вот мы возьмем и заделаем сейчас шашлыки. Давай нарезай мясо, а я пока маринад приготовлю.
Пока мариновали мясо, ставили мангал и разжигали угли, совсем стемнело, но это, наоборот, придало окружающей обстановке какую-то таинственность. Мы специально не стали включать освещение по периметру участка, и теперь наш крохотный мирок освещался только светом звезд и горящими углями. Олино лицо, с играющими на нем отблесками огня, было таким прекрасным, что у меня от нежности к ней сжималось сердце. Мы притащили из дома раскладной столик, разложили на нем горячие шашлыки, нарезанные овощи и зелень, открыли бутылку красного вина и принялись пировать. Стоял конец лета, к ночи ощутимо похолодало, и нам пришлось поверх футболок одеть легкие куртки. Обжигающие куски мяса брали прямо руками, запивали терпким вином и хохотали, глядя друг на друга. В мешковатой куртке, из-под которой едва выглядывают короткие шорты, с перемазанным сажей лицом и двумя косичками, Оля была похожа на девочку-подростка. Впечатление усиливало отсутствие на лице косметики. Как же разительно не похожа была она на ту, вчерашнюю Олю, которая холодно и жестко разговаривала в гостинице с Наташей! И как понять, которая из них настоящая?
 Потом мы сидели на ступеньках дома и любовались звездным небом. Была удивительно тихая ночь, с яркими звездами, со стрекотом кузнечиков и горьковатым запахом трав.
- Знаешь, - тихо сказала Оля, - я ведь специально попросила отца, чтобы он поселил на участке кузнечиков.
- Зачем? – удивился я.
- Напоминает детство и бабушкин дом.
- Оля, я все время гадаю, почему ты бываешь такая разная? Достаточно вспомнить как ты, не думая, кинулась на помощь Сашке, и ты же становишься жестокой, едва я заговариваю о своих чувствах. Мне не дает покоя мысль, что когда-то давно с тобой произошло что-то страшное и ты раздвоилась. В одном теле стали жить два человека. Ты заковала себя в ледяной панцирь и отгородилась от всех. Но иногда защитная оболочка дает трещину, и тогда сквозь нее пытается прорваться другая твоя часть – страдающий, чувствующий человек,  а ты сознательно заталкиваешь его обратно вовнутрь.
Она долго молчала, а потом заговорила бесцветным, монотонным голосом:
- Мои мать с отцом встретились и полюбили друг друга еще в институте, а на последнем курсе поженились. Долгое время не решались завести ребенка – то жилья нет, то денег не хватает, а потом спохватились, что годы уходят и, в результате, родилась я. Отец работал хирургом в больнице, мать – терапевтом. Жили мы скромно, но все равно  были счастливы, потому что любили друг друга. Я помню, как вечером мы всей семьей после ужина садились на диван смотреть телевизор. У матери были роскошные темно-каштановые волосы и удивительно красивые глаза изумрудного цвета. Отец очень любил перебирать ее волосы, а утром, уходя на работу, всегда целовал ее глаза. Когда мне исполнилось десять лет, все рухнуло как карточный домик. Отец тогда уже заведовал хирургическим отделением в больнице. И вот к нему в отделение положили дочь очень богатого человека. Естественно в отдельную палату, да еще при том с охраной. Носились с ней, как с писаной торбой. В общем, месяца два она там провалялась, а когда ее выписали, отец ушел от нас.  Я не знаю, почему он так поступил. То ли  понял, что может быть другая жизнь – с большими деньгами и большими возможностями, то ли в нем взыграло тщеславие – тесть помог ему открыть собственную клинику. Проплакав неделю, я вычеркнула его из своей жизни, и дала самой себе слово, что никто и никогда больше не увидит слез в моих глазах. Я была еще маленькой, чтобы понять, что он теперь спит в одной постели с чужой женщиной, я думала совсем о другом: как он может гладить чужие волосы и целовать чужие глаза. Мать замкнулась в себе. Она могла молчать часами и просто бесцельно ходить из угла в угол. Как-то утром я проснулась и удивилась: за окном ярко сияет солнце, а меня никто не разбудил в школу. Да и матери нужно было на работу. Выйдя в зал я увидела, что она спит лицом к стене, свернувшись калачиком на диване. Хотела разбудить ее и сказать, что мы проспали, и тут поняла, что она уже абсолютно холодная. Помню, как страшно я кричала, глядя в ее белое восковое лицо, и пыталась отогреть ее руки. Когда милиция, вызванная перепуганными соседями, взломала дверь, я сидела, сжавшись в комочек, в углу, и повторяла одну фразу: «Она просто  спит, надо ее разбудить».  Она так сильно любила отца, что жизнь без него показалась ей лишенной смысла, и наглоталась снотворного. Меня предали второй раз подряд, и я возненавидела всех. А он даже на похороны не пришел – то ли боялся реакции со стороны своих новоиспеченных родственников, то ли не знал, как смотреть нам в глаза. Меня забрала к себе бабушка. Четыре года я прожила у нее в сибирской деревне, а потом отец вспомнил о моем существовании, хотя он утверждал, что никогда не забывал обо мне. Понимаешь, в природе не бывает пустоты. Есть такой закон материи – если где-то что-то прибывает, значит, одновременно, где-то что-то убывает.  Жизнь дала отцу все: деньги, престиж, собственную клинику, но она же и нанесла ему удар в спину – жена оказалась бесплодной. Он приехал и забрал меня у бабушки. Она плакала, но ничего сделать не могла. Он – богатый, обеспеченный человек, законный отец, а она – старая женщина, живущая на одну пенсию. Вот с тех пор папочка и откупается от меня. Деньги, машина, квартира – только я бы все это с радостью отдала за возможность вернуться в ту маленькую квартирку, где мы сидим втроем на стареньком диванчике и смотрим телевизор. Пройдя через все это, я поклялась, что никогда не позволю себе такую роскошь – влюбиться. Любовь - страшное чувство, когда ты можешь бросить своего ребенка, потому что не смогла жить без любимого человека. В этой жизни все решают деньги. Когда у тебя много денег, тебя не бросит муж, ты будешь спокойна за будущее своих детей. Кстати, - она издевательски улыбнулась. – ты можешь заработать неплохие деньги на этой истории. Я думаю, многие паршивые газетенки дорого бы заплатили за нее.
- Зачем ты так? Если бы ты хоть раз позволила себе жить чувствами, а не холодным расчетом, то многое бы изменилось в твоей жизни.
- А ты знаешь, была такая слабость с моей стороны, правда, давно. Существовал  в моей жизни человек - сильный, правильный, справедливый. Мне даже начало казаться, что все мои представления о жизни были ошибочны, а, в результате все оказалось просто иллюзией. Так  бывает, когда очень сильно чего-то хочешь и желаемое выдаешь за действительное.
- Что, ты разочаровалась в нем?
- Не успела, он просто исчез. Перестал звонить, появляться. Он был настолько идеальным, что мне просто не было места рядом с ним.
- Ну почему какой-то один подлец, встретившийся на твоем жизненном пути, заставил тебя потерять веру во всех остальных людей?
- Нельзя потерять то, чего нет. Ладно, меня утомил этот грустный разговор. Да и поздно уже, пора ложиться спать, но сначала надо принять душ, а то мы похожи на двух грязных поросят.
- Я могу потереть тебе спинку. – словно в шутку предложил я.
- В доме две ванных комнаты, - остудила мой пыл Оля. – так что каждый потрет себе спинку сам.
- Может хоть спальня здесь одна?
- Тебе не повезло, - голос моментально стал ледяным. – спален здесь три. Спокойной ночи!

Глава 8

Сказочные выходные закончились, начались рядовые будни. На работу я летел, как на крыльях, каждый раз ожидая увидеть у входа джип «Чероки» (Оля почему-то предпочитала появляться у меня в офисе), и если его не было, то я тут же говорил себе, что завтра она обязательно появится. Номер своего телефона девушка мне так и не сообщила. Я пробовал подстеречь ее у дома, но выяснилось, что там есть подземный гараж и шансов увидеть Олю выходящей из подъезда, у меня практически нет.  А тут еще у Сашки началась депрессия. Он звонил мне и каждый раз твердил одно и то же: «Наташенька уехала и как в воду канула. Не звонит, не пишет, на мои звонки тоже не отвечает». Я успокаивал его как мог: «Саша, ну ты же знаешь, насколько женщины непостоянны. Сегодня она любит, завтра нет. Забудь Наташу, как дурной сон. Ты еще встретишь скромную и умную девушку, которая по-настоящему полюбит тебя, и все у вас будет, как у твоих отца с матерью». Но, похоже, ему нужна была только Наташа. Поэтому, когда, как всегда неожиданно, ко мне заехала Оля, я ей все рассказал, и честно признался, что не знаю, что делать.
- Я считаю – мы должны рассказать ему правду, и пусть он сам решает, как ему дальше быть. – сказала она твердо. – Есть такая категория людей, которым надо нанести болезненный удар, чтобы вернуть к жизни.
Я позвонил Сашке, и мы втроем встретились в нашем любимом парке. На него жалко было смотреть: грустные глаза, похудевшее лицо, безвольно опущенные руки. Ольге он, правда, обрадовался. Ему, как и мне, очень не хватало Андрея, и в ней он, видимо, почувствовал такую же неординарную личность, какой был наш погибший друг.
- Саша, я считаю тебя сильным человеком, иначе  не решилась бы на этот шаг… - и она рассказала ему обо всем. – Она получила то, что ей было нужно – деньги, а взамен дала тебе свободу.
- И все же, когда-то она была маленькой хорошей девочкой. – тихо произнес Сашка. – Наверное, обстоятельства так сложились, что ей пришлось стать такой.
- Я не берусь гадать, что привело ее к такой жизни. В конце концов, каждый человек сам выбирает, каким ему быть. – Оля немного помолчала, а затем продолжила, - А знаешь, тогда в гостинице, я до последнего надеялась, что произойдет чудо и она скажет: «Пошли вон, твари! Мне ваши деньги не нужны, мне нужен Саша».
- Спасибо, ребята. Я понимаю, что вы все сделали из лучших побуждений, а сейчас я бы хотел побыть один.
Оля встала первой со скамейки и направилась к выходу из парка, а я стоял возле Сашки и все не решался уйти.
- Саша, может я, все-таки, побуду с тобой? – спросил я нерешительно.
- Сергей, не беспокойся за меня, все будет нормально. Просто я хочу в последний раз попрощаться с той Наташей, которую любил. Это только в книгах все быстро – понял, какой она подлый человек и моментально разлюбил. В жизни все гораздо сложнее. Я даже не знаю, как бы я поступил, если бы узнал все до ее отъезда. Не уверен, что дал бы ей уехать. Хотя – что теперь гадать? Может, оно и к лучшему. Время лечит.
Я догнал Олю и мы тихо пошли рядом по дорожке к машине. На душе скребли кошки.
- Ты последнюю фразу специально сказала, чтобы Сашке было не так больно?
- Нет, я действительно этого очень ждала. Она бы этим спасла не только их с Сашкой будущее, но и, в какой-то мере, меня.
- Каким образом? – не понял я.
- Долго объяснять, да тебе это и не нужно знать.
- Хорошо, я не буду больше досаждать тебе вопросами. Давай тогда вечером встретимся и сходим куда-нибудь.
- Увы, не получится. Как раз сегодня вечером папочка пригласил на ужин своего делового партнера с семьей, и я должна обязательно присутствовать. – на миг мне даже показалось, что в ее голосе прозвучало сожаление.
- Неужели тебе будет интересно сидеть с ними, и слушать их скучные разговоры?
- Дело немножко в другом. Года три назад в папиной клинике делала пластическую операцию жена одного очень крупного банкира. Заметь – поехала не к столичным эскулапам, а предпочла лечь под скальпель здесь. Чего не отнимешь у моего папочки, так это то, что он хирург от Бога. Он сам лично стоял за операционным столом. Богатый муж настолько остался доволен новым лицом своей жены, что они даже стали дружить семьями. У обоих появилась бредовая идея – поженить детей. Любимое высказывание моего родителя: «Много денег – это хорошо, а очень много денег – это еще лучше». Так что главная цель, которую преследуют две семьи – слияние капиталов.
- И что же, - не поверил я, - ты вот так просто, только потому, что так решили ваши родители, выйдешь замуж за совсем незнакомого парня?
- Ну почему – незнакомого? – пожала плечами Оля. – Мы отдыхаем в одних клубах, встречаемся в одних компаниях, так что я, довольно таки хорошо знаю Алексея.
- Но, судя по тому, как ты о нем говоришь, ты его совсем не любишь?
- А кто тут говорит о любви? Я же тебе понятно объяснила, для чего нужен этот брак. По крайней мере, в моем образе жизни вряд ли что-то изменится. Да и мужа я не намерена особо ограничивать в свободе.
- Но это же безнравственно! Как ты можешь так спокойно об этом говорить? – я готов был испепелить ее взглядом.
-  А что нравственно? Торчать целый день на работе, вечером ждать любимого мужа и готовить к его приходу ужин. А вторая половина в это время думает, где бы найти новую богатую жену, потому что он устал от безденежья и однообразия семейной жизни. Ты это считаешь порядочностью?! – ее голос звенел от напряжения.
- И все равно: выходить замуж без любви – это неправильно.
- Сережа, - она недоуменно смотрела на меня. – ты что, на Луне живешь? Да сейчас сплошь и рядом заключаются такие браки, и никто этому не удивляется.
-  Знаешь, - как то сразу вдруг успокоился я. – а ведь я понял, почему ты ко мне так относишься. Все просто – ты боишься меня. Нет, я выразился не совсем правильно – ты, скорей всего, боишься саму себя. Я много думал, почему ты можешь пожалеть Сашку и, сломя голову, кинуться его спасать. Ты можешь до такой степени презирать Наташу, что швыряешь ей в лицо кучу денег, лишь бы не обитать с ней в одном пространстве. Ты даже своего отца можешь ненавидеть за то, что он сломал твой счастливый детский мир. И все это - чувства: жалость, презрение, ненависть. А ко мне ты никак не относишься, потому что ты боишься, что в твоем сердце может поселиться самое страшное для тебя чувство – любовь…
- Тебе вредно много думать! – зло оборвала меня девушка.
- Вот видишь – ты злишься, а, значит, я прав. Я никогда не выставлял себя перед тобой в образе безукоризненного героя. В свое время, у меня было много девушек – женщины, к сожалению, любят красивую оболочку. Ну, и я выбирал не уродин. Только объединяло их всех одно – никого из них я не любил. Когда-то один очень хороший человек сказал мне: «Жаль мне тебя. Когда-нибудь ты встретишь девушку, которую полюбишь по-настоящему, а она к любви будет относиться так же, как ты сейчас, вот тогда ты пройдешь через все муки ада». В то время я не придал значения его словам, а зря. Жизнь, в образе тебя, прислала мне кару за всех тех брошенных девушек и за мое легкомысленное отношение к чувствам других людей. Прости, не хотел тебя обидеть. Все правильно – за свои поступки надо платить. И, все равно, я буду любить тебя всегда, неважно - замужем ты или нет. Может быть, когда-нибудь, как в той сказке, где слезы девочки Герды растопили ледяное сердце Кая, так и моя любовь разрушит каменную оболочку твоего сердца.
Оля молча довезла меня до офиса, проигнорировала мой вопрос: «Когда мы увидимся», закрыла дверцу и стала разворачивать машину.
- Ну и езжай объединять капиталы! – в сердцах прокричал я. – Будешь ездить на  «Порше», а «Чероки» отдашь какой-нибудь падшей девице!
Едва я переступил порог приемной, Леночка ( наверняка, наблюдала в окно) ехидно спросила:
- Что, послала тебя твоя красавица?
- Если ты произнесешь еще хоть одно слово, - с холодным бешенством произнес я, - тебя пошлю я.
Она состроила презрительную гримасу на лице, но сказать что-нибудь не рискнула.

Глава 9

Теперь мы с Сашкой почти каждый вечер бродили по пустынным аллеям парка, и думали каждый о своем. Только с ним я мог поделиться своей болью. Настала его очередь успокаивать меня.
- Оля очень сильный человек, и большую часть своей жизни она внушала себе, что любить нельзя, иначе тебе могут сделать больно. Конечно, ей тяжело ломать себя и снова стать уязвимой. Дай ей время, не торопи ее.
-  Какое время, Саша? Она замуж собралась!
- Истории известны случаи, когда невеста сбегала прямо из-под венца. - он ободряюще улыбнулся мне.
 Милый, наивный Сашка! Оля не тот человек, который может сбежать в день своей свадьбы. У нее всегда все продумано на сто шагов вперед. Я посмотрел на друга, и мне стало стыдно – расхныкался тут, нюни распустил, а ему сейчас гораздо тяжелей, чем мне. Вместо наивных, беспомощных глаз на меня  смотрели усталые глаза прожившего долгую жизнь человека. Как жаль, что с нами нет Андрея – он бы сумел найти правильное решение для каждого из нас. И в который раз я мысленно обратился к нему: «Как же ты мог бросить нас? Мы без тебя как слепые, беспомощные котята».

Дни шли за днями, но Оля не давала о себе знать – не звонила, не приезжала. Я перестал спать ночами, на работе ходил как в воду опущенный, но, собрав всю свою волю в кулак, не предпринимал никаких попыток встретиться с ней. Сашка прав – она должна все решить сама, нельзя торопить ее. Если заставить человека под давлением сделать какой-то выбор, не случится ли так, что он потом об этом пожалеет? Иногда возникало острое желание поехать к ее дому и хоть издали посмотреть на нее, но я подсознательно боялся – а вдруг она уже не одна, и тогда боль вспыхнет с новой силой. А так оставалась хоть какая-то призрачная надежда. На работе, видимо, замечали, что со мной что-то происходит, но, глядя на мое тоскливое лицо, никто не решался лезть с расспросами. Прошло четыре месяца, а для меня они растянулись в целую жизнь. Наступил Новый год. Днем мы с Сашкой съездили на могилу к Андрею, а вечером встречали праздник дома  со своими родителями.  Так было заведено уже много лет.
В квартире пахло хвоей и пирогами, стол ломился от закусок, мама ходила в длинном вечернем платье с красиво уложенными волосами. Несмотря на то, что она давно разменяла пятый десяток лет, она все еще была очень красива. Тонкое лицо, прозрачные изумрудные глаза и стройная фигура до сих пор вызывали восхищенные взгляды ее поклонников. Папа к этому относился совершенно спокойно. Рассуждал он философски: «Она – актриса, ей жизненно необходимо, чтобы ее боготворили, только тогда ее игра на сцене сможет заставить зрителей плакать и страдать вместе с ее героиней». 
Я стоял у окна и грустно наблюдал, как за стеклом медленно и торжественно падали крупные хлопья снега. Почувствовав рядом присутствие отца, я, не поворачивая головы, тихо спросил у него:
- Папа, скажи, вот за что ты маму любишь?
- Сынок, ты задал вопрос, на который однозначно ответить трудно. Я даже сам не знаю, за что я ее люблю. Наверное, за то, что когда-то она мне поверила и вышла за меня замуж, за то, что родила тебя, за то, что сумела сохранить наш маленький и уютный семейный очаг. Все эти бушующие страсти присущи только  молодости, а потом семья держится на других чувствах: уважении, понимании, терпимости.  Если любишь человека, надо любить его таким, какой он есть, а не пытаться переделать его под себя. Мы с твоей матерью совершенно разные по характеру люди. Она – взрывоопасная, эмоциональная, а я – спокойный и уравновешенный человек. В отличие от многих мужчин, женатых на актрисах, я никогда не ревновал, когда она уезжала на гастроли, или когда задерживалась после премьеры в театре. Я доверял ей и твердо знал, что, несмотря на все эти кипящие в ней страсти, семья и дом для нее – святое.
- Я очень люблю одну девушку, но совершенно не понимаю, как она ко мне относится. Иногда мне кажется, что она меня тоже любит, иногда - что я ей абсолютно безразличен. Глядя на нее, невозможно угадать, что она чувствует и о чем думает. И, самое главное, приоритетом в ее жизни являются деньги, а не любовь. Разумом я понимаю, что было бы лучше  для меня просто забыть о ней, но сердце не дает мне это сделать. Наверное, потому что интуитивно я чувствую, что за внешней оболочкой равнодушия и цинизма, скрывается живой и страдающий человек, а, значит, есть шанс  прорваться к нему.
- Смотри, не переоцени свои силы, вполне может случиться так, что не ты своей любовью сможешь растопить ее ледяное сердце, а она заморозит в тебе все чувства, кроме желания обладать ею.
Я вздрогнул от неожиданности – отец как будто сумел прочитать мои тайные мысли. Иногда я думал о том, что готов продать душу кому угодно, хоть дьяволу, лишь бы быть вместе с Олей.
Потом мы все вместе сидели за праздничным столом, чокались шампанским ровно в полночь, радостно поздравляли друг друга с наступившим Новым годом и наблюдали в окно за распускающимися в ночном небе разноцветными огнями фейерверков. Мать обнимала нас с отцом, желала счастья в наступившем году, а у меня болезненно сжималось сердце – от нее пахло горьковатыми духами, такими же, как у Оли. Тогда я еще не знал, что это был мой последний счастливый праздник.

Елена Владимировна развила бурную деятельность. Мы постоянно ездили на какие-то переговоры, заключали договора. Поступило несколько крупных партий оборудования, и мне приходилось даже задерживаться на работе, чтобы успеть перевести техпаспорта. За всем этим круговоротом я даже не успел заметить, как пролетела зима и часть весны. Боль и тоска по Оле притупились.
Я сидел у себя в кабинете и парился в костюме и при галстуке. Вечером предстоял ужин с немцами, и надо было выглядеть соответственно. Проклиная и партнеров, и раннюю майскую жару я уже готов был взбунтоваться и снять какую-нибудь часть гардероба, и в это время зазвонил мобильник. Услышав в трубке Олин голос, я понял, что все это время обманывал себя – ничего я не забыл: ни ее голоса, ни ее лица, ни своего чувства к ней.
- Сережа, приезжай ко мне.  Дом ты знаешь, охранника я предупрежу, чтобы он тебя пропустил. Квартира восемь на третьем этаже.
Я буквально ворвался в кабинет директора.
- Елена Владимировна, мне срочно надо уйти! – стараясь, чтобы мой голос звучал ровно, сказал я.
- Сергей, ты же знаешь, что сегодня вечером мы ужинаем с иностранцами, я не могу перенести встречу… – возмущенно начала она, но, видимо, у меня на лице бушевала такая буря чувств, что она замолчала, а потом, задумчиво глядя на меня, устало сказала, - Ладно, иди. Переводчика я найду. – а потом добавила мне вслед. – Не наломай, пожалуйста, дров.
На улице, под стать моему настроению, был прекрасный майский вечер. Мягкие сумерки окутывали город призрачной дымкой, на небе появились первые звезды, пахло  распустившимися на деревьях молодыми листочками. Я взял такси и буквально за десять минут доехал до Олиного дома, с нетерпением ждал, пока охранник искал в списке мою фамилию, взлетел в бесшумном лифте с зеркалами  на третий этаж, и, чувствуя, как бешено колотится сердце, позвонил в дверь. Оля открыла сразу, как будто ждала за дверью. Она стояла в длинной мужской рубашке с закатанными рукавами и распущенными по плечам роскошными волосами, и в этот миг показалась мне такой прекрасной, что перехватило дыхание. Все чувства – любовь к ней, тоска по ней, которые я все это время пытался заглушить, затолкать далеко вглубь себя, вдруг разом вырвались наружу. Я обнял ее, прижал к себе, и здесь же, прямо в прихожей, стал целовать  губы, глаза, волосы. «Я люблю тебя! - как в горячечном бреду повторял я раз за разом. – Я жить не могу без тебя», и в этот момент мне было абсолютно все равно, если вдруг откуда-нибудь появится ее жених, или муж, или кто он там еще. И, впервые, она меня не отталкивала, а прижималась ко мне своим гибким телом, руки гладили мое лицо, ерошили  волосы, а губы шептали: «Ты с ума сошел!». Когда мы, наконец, оторвались друг от друга, она взяла меня  за руку и повела в комнату.  Легкий ветерок шевелил прозрачные занавески, прикрывающие балконную дверь, на пушистом ковре, освещенном по периметру свечами, стояла бутылка вина и два бокала, а все остальное пространство тонуло в полумраке. Мы по-турецки уселись прямо на ковер, открыли бутылку и разлили вино в бокалы.   Наверное, это и есть настоящее счастье – смотреть до бесконечности в любимое лицо, видеть как в  огромных, кажущихся бездонными глазах причудливо отражается колеблющееся пламя свечей, дотрагиваться, как бы невзначай, до ее руки.  Заметив мой взгляд, брошенный вскользь на мужскую рубашку, Оля укоризненно качает головой.
- Не загружай себе зря голову! Это – рубашка моего отца; он хранит некоторые свои вещи здесь на случай, если вдруг придется заночевать у меня.   
Я кормил ее виноградом и приговаривал: «Каждая виноградина – поцелуй, иначе придется тебе погибать голодной смертью».  А потом я целовал пульсирующую жилку на ее шее, осторожно расстегивая пуговицы на рубашке, видел в призрачном свете прекрасное тело и задыхался от нежности к ней. Она была похожа на языческую богиню на жертвенном алтаре. Я любил каждый сантиметр ее тела, зарывался лицом в пахнущие лавандой волосы, ловил пересохшими губами ее мягкие,  горячие губы, и хотел только одного – чтобы эта сказка никогда не кончалась.
На улице совсем стемнело и почти не слышно звуков – город погружался в ночной сон. В комнате стало ощутимо холодно.
- Я включу бра, а ты разожги камин. – Оля грациозно поднялась и накинула рубашку.
Я сложил дрова в камине и стал искать спички, и тут меня словно пронзил удар молнии – с каминной полки на меня смотрела фотография улыбающегося Андрея. Я почувствовал, как мое тело становится деревянным, голову словно заволокло туманом.
- Сергей, что случилось? – как будто издалека услышал я встревоженный голос Оли.
- Откуда у тебя эта фотография? – еле выдавил я из себя.
- Мне подарил тот парень, про которого я тебе когда-то рассказывала. – она встала рядом и грустно улыбнулась. – Было время, когда я думала, что готова босиком по горящим углям пойти за ним хоть на край света. Но, несмотря на мою готовность к высоким жертвам, все закончилось до смешного банально – он меня бросил. Так что я не хочу больше об этом вспоминать.
- Почему ты решила, что он тебя бросил? – губы меня не слушались.
- А как еще можно понять, когда человек вдруг исчезает, не звонит, не пытается что-то объяснить?
- Оля… - у меня сдавило горло, голос вдруг стал хриплым. – Андрей тебя не бросал – он погиб.
Она смотрела на меня, не отрываясь, и ее лицо, прямо на моих глазах, становилось мертвенно бледным.
- Откуда ты знаешь, что его зовут Андрей? – прошептала девушка побелевшими губами.
- Нас было трое – Андрей, я и Сашка. Мы дружили с шестого класса. Андрей был  признанным лидером в нашей тройке, а после армии пошел в МЧС и погиб, спасая из огня ребенка. – мне было очень трудно говорить.
- Неправда! – закричала она. – Ты все придумал, чтобы оправдать его! Я звонила его матери, она сказала, что он в командировке.
- Его мать уже три года ждет мертвого сына из командировки.
- Неправда! Неправда! Неправда! – как заклинание твердила Оля. – Господи! Сергей, ну скажи, что ты соврал… – она села на пол, обхватила руками колени, и жалобно, как ребенок, заплакала.
- Оля, Оленька… - я опустился перед ней на колени. – в ту ночь, когда он погиб, мы тоже были все потрясены. Я еще долго не мог прийти в себя.
- Уходи, - произнесла она дрожащими губами. – пожалуйста, уходи!
-  Не прогоняй меня, прошу. Хочешь – ударь, хочешь – накричи, только не прогоняй!  Я не смогу без тебя.
- Если ты сейчас не уйдешь – я тебя возненавижу. – срывающимся голосом прокричала Оля мне в лицо.
Я вышел на улицу, не зная, куда себя девать. Зашел в какой-то ночной бар и напился до поросячьего визга. Затем среди ночи ввалился к Сашке домой. Видок у меня, наверное, был тот еще, потому что Сашка испуганно таращил сонные глаза и ничего не понимал.
- Сергей, ты где был?
- Я много где побывал… - я пытался сфокусировать  свой взгляд на нем. – Помнишь, Андрей нам как то сказал, что у него есть любимая девушка?
- Ну, помню, а при чем тут это?
- Так вот! – я сделал попытку встать и изобразить реверанс. – Эта девушка – Оля!
- С чего ты взял?
- А она мне сама об этом сказала. – я глупо заулыбался. – У нее дома его фотография! Представляешь, - я поднял палец и, как мне показалось, многозначительно помахал им перед Сашкиными глазами. – она не знала о гибели Андрея, и была уверена, что он ее бросил.
- Во, дела… - протянул Сашка. – Жизнь полна сюрпризов.
- Девушка плачет, я пьян, как свинья – как тебе это нравится? Слушай, а может мне пойти в парк и сигануть в озеро? В таком состоянии я быстро утону.
- Ты что, совсем башку потерял? – друг пристально смотрел мне прямо в глаза. – Когда Наташа уехала, я был готов на стенку лезть, но ни разу мне не приходила в голову мысль свести счеты с жизнью, и ты об этом забудь!
- Ну, ты же у нас умный, а я – дурак. А с дурака что возьмешь?
- Вот что – пошли в комнату и ложись спать! – Сашка стал решительно стаскивать меня с кухонного дивана, я при этом отчаянно упирался. – Проспишься, а утром поговорим. 
Утром я, конечно, проснулся с больной головой и состоянием невесомости в теле. Сашка посмотрел на меня, скривил лицо и решительно сказал:
- Вот что, звони на работу и бери выходной, я сделаю то же самое, будем приводить тебя в человеческое состояние.
- Нет, - замотал я решительно головой, при этом комната стала вращаться с угрожающей быстротой. – босс прибьет. И так вчера ей пришлось исполнять мои прямые обязанности, то есть заниматься переводом, а еще сегодня я ей свинью подложу.
Я, конечно, хитрил – просто, таким образом, я рассчитывал увильнуть от Сашкиных расспросов и не думать о том, что произошло вчера. Кое-как приведя себя в божеский вид, я отправился трудиться на благо общества и Елены Владимировны. Надо отдать должное нашим сотрудникам – никто из них не стал задавать мне вопросов по поводу моего помятого лица. Только Леночка, как всегда, была в своем репертуаре. Зайдя ко мне за бумагами, сморщила свой курносый носик, и изрекла несусветную глупость: «Некоторые мужчины похожи на неандертальцев способностью напиваться вдрызг». Я усмехнулся – пещерные люди бы очень удивились, узнав, что они, оказываются, алкоголики.
Следующие несколько дней я не пытался ни дозвониться, ни увидеться с Олей. Не потому, что не хотел этого, а потому, что понимал – это бесполезно. Моя жизнь мне самому казалась пустой и ненужной. Все самое лучшее – дружба, любовь – уже осталось в прошлом, а дальше только пустота. Поэтому, когда в один из вечеров, я, выйдя из офиса, увидел черный джип, то отказался верить своим глазам. Его хозяйка сидела на металлическом ограждении спиной ко мне, опустив голову и не реагируя ни на что вокруг. Я подошел на негнущихся ногах и тихо сказал:
- Привет.
Она повернула ко мне голову, и мое сердце сжалось от жалости к ней. Выглядела она ужасно – осунувшееся лицо, потрескавшиеся, как после долгой болезни, губы, потухшие глаза.
- Сережа, расскажи мне о вас. – голос был тихим и печальным. – О вашей дружбе, об Андрее.
Я уселся рядом и стал рассказывать все, что помнил: как мы познакомились, как помогали и выручали друг друга, как спорили и как радовались жизни. Лишь когда дошел до событий той страшной ночи гибели Андрея, замолчал.
- Не останавливайся, - попросила Оля. – мне очень важно знать все до конца.
И опять я заново переживал то, что, казалось, давно ушло – и ночной звонок, разорвавший мою жизнь на две половины, и мои молитвы Богу, чтобы все это оказалось неправдой,  и мое гневное послание небесам «Нет никакого Бога, если он допускает такое!».
- Он погиб, а я считала его подлецом. – она сидела, обхватив себя руками, и медленно раскачивалась, а из-под закрытых ресниц тонкими струйками вытекали слезы. – Я не смогла простить отцу  предательства, а чем я лучше его? Три года он был мертв, а я, как ни в чем не бывало, веселилась в ночных клубах, думала о нарядах, о замужестве… Кто я после этого?
Она встала и, не торопясь пошла к машине.
- Оля, - окликнул я ее. – что теперь с нами будет?
- С нами? – вяло удивилась она. – С нами уже ничего не будет…
Вот так: просто и понятно - «ничего уже не будет».

Глава 10

Недели через две жизнь нанесла мне еще один сокрушительный удар. Я зашел к Елене Владимировне отдать переводы, и был удивлен – она сидела, мечтательно уставившись в окно, и на ее лице блуждала легкая улыбка.
- Сережа, ты помнишь Владимира Александровича? – обратилась она ко мне.
- Пластический хирург? Конечно, помню.
- У него еще есть дочь, такая красивая и дерзкая девушка. Мне кажется, вы одно время даже общались с ней. Так вот – он выдает ее замуж за сына местного банкира. Деньги идут к деньгам – все правильно. В субботу в ресторане отмечают помолвку, и, представляешь, прислали мне приглашение! Может, таким образом, он хочет извиниться за тот неприятный инцидент в ресторане?
- Елена Владимировна, данная тема мне совершенно неинтересна. Извините, я пойду – мне надо работать. – я направился к выходу из кабинета, стараясь не показать, насколько меня потрясло эта новость.
- Странный ты какой-то стал. – выговорила мне вслед начальница.
Я зашел в свой кабинет, запер изнутри дверь, уселся в кресло и уставился невидящим взглядом в стену. Вот и все – она сделала свой выбор. Наивный и самонадеянный дурак, вообразил, что сумеешь растопить ледяное сердце Снежной Королевы. И все только потому, что она решила на один вечер допустить тебя к своему царственному телу. Вспомни – она ведь так и не произнесла ни «я люблю тебя», ни даже «я скучала по тебе». И этот романтический вечер был всего лишь ее прихотью. Как она когда-то сказала? «Была у меня слабость»… Отца своего ненавидит и презирает, и страдает сейчас, скорей всего, из-за того, что провела параллель между своим поступком и его. Испытывая чувство вины перед погибшим, когда-то любимым человеком, через две недели не выходят замуж. Да, я совсем забыл – там же объединение капиталов. Большие деньги – это хорошо, а очень большие деньги – просто замечательно! Какой-то влюбленный дурак, который болтается под ногами, не в счет. Зачем он вообще нужен? Чтобы потешить самолюбие, лишний раз доказать самой себе, что может свести с ума любого? Холодная, бездушная и циничная девушка умерла для меня, и я теперь свободен. Я твердил все это и сам себе не верил…
В субботу утром Сашка с родителями собрались на дачу, и я решил поехать с ними – лишь бы быть подальше от города. Сколько бы я себя не убеждал, но мысль о том, что где-то рядом сейчас любимая девушка становится чьей-то невестой, была для меня невыносима. В прихожей посмотрел на себя в зеркало – то, что я увидел, оптимизма не внушало, но, по крайней мере, в глазах уже не было тоскливой обреченности, и это радует. Вышел из подъезда и чуть не застонал – на углу дома стоял джип «Чероки». Господи, она что, решила превратить мою жизнь в кошмар? Я продолжал стоять, не двигаясь с места, и Оля, не выдержав, посигналила. Нет, милая, ручная собачка перестала реагировать на команды, если тебе надо, подъедешь сама. Действительно, через несколько минут черная махина тронулась с места. Остановившись рядом со мной, девушка открыла дверцу, предлагая сесть в машину. Две недели пошли ей на пользу – я видел перед собой прежнюю Олю: холодную, решительную, с гордо поднятой головой и жестким взглядом.
- Я хочу побывать на могиле Андрея. – полу-просьба,  полу-приказ.
- Милая, а ты не опоздаешь на помолвку? – я гордился тем, что мой голос прозвучал спокойно и холодно.
- Сергей, давай оставим личные счеты на потом. – и, увидев, что я продолжаю оставаться на месте, уже другим, просительным тоном произнесла. – пойми, для меня это очень важно.
Я сел в машину, но предупредил:
- Мне придется позвонить Сашке. Мы собрались на дачу, и он будет ждать меня.
- Правильно, - она усмехнулась краешком губ. – чем дальше – тем лучше. В день моей свадьбы куда сбежишь, на Северный полюс?
Ничего не ответив ей, набрал Сашкин номер и коротко объяснил ему, что мы с Олей едем на кладбище к Андрею, и поехать с ними я, скорей всего, не смогу. Преданный и самоотверженный друг и тут постарался прийти мне на помощь: «Ничего страшного, все равно там надо весь день вкалывать, и у нас совсем не осталось бы времени пообщаться».
На кладбище я подвел Олю к могиле друга, а сам отошел в сторону, чтобы не мешать. Положив у подножья памятника огромный букет белых роз, который она привезла с собой, девушка опустилась на колени и стала что-то шептать, глядя на улыбающееся лицо на фотографии. Когда, спустя некоторое время, я оглянулся, она все так же неподвижно стояла на коленях, но теперь ее голова была опущена. И было в ее позе столько безысходности, что у меня невольно сердце защемило от жалости к ней. Вот так, наверное, в древности женщины оплакивали своих погибших мужей, провожая их в последний путь. Я опустился рядом с ней, обнял за плечи и прижал ее голову к себе.
- Сережа, мне страшно. Мне кажется – я стою на краю пропасти,  стоит сделать еще один шаг, и я сорвусь вниз. Выйду я замуж, будем спать с мужем в разных спальнях, изредка наведываться друг к другу в гости, устраивать светские приемы, изображая счастливую семейную пару, родим детей и будем их, идеально воспитанных, демонстрировать всем, как на выставке породистых собак – это наши наследники. И в последний свой час пойму, что прожила никчемную, пустую жизнь, что когда-то рядом со мной было, пусть мучительное и полное боли, большое чувство, а я равнодушно прошла мимо. Сережа, что с нами происходит? Что происходит с этим миром?
- Оленька, - я гладил ее по волосам и тихо говорил. – я не знаю, правда ли то, что души наших близких наблюдают за нами с того света, но если Андрей, действительно, сейчас видит нас, я думаю, что его душе очень тяжело. Мы много лет дружили, практически стали одним целым, иногда на расстоянии чувствовали, о чем думает другой из нас.  Ему было бы трудно понять, что его гордую и независимую Олю сумели поставить на колени. 
- Как красиво ты говоришь «Оленька», - она потерлась щекой о мою руку. – меня так называла только мама. – Я ненавижу отца. Он не только предал когда-то нас с матерью, самое страшное – он сделал из меня морального урода. Когда обсуждался вопрос о моем замужестве, он орал, что если я откажусь, то он лишит меня всего. Если ты думаешь, что я категорически сказала «нет», то ты ошибешься. Я всегда гордилась своей независимостью, и вдруг поняла, что эту самую независимость мне давали его деньги, а без них я стану такой же, как все, вернее – одной из многих. Круг избранных - из него очень трудно вырваться. Смешно – есть люди, которые дорого заплатили бы, чтобы попасть туда, а я мечтаю освободиться, но не знаю – как.
- Ты сама как-то сказала: «Каждый выбирает сам, как ему жить».
- В том то и дело, что я не представляю себе другой жизни. Отец прекрасно это понимает, поэтому поставил меня перед выбором. – запах ее волос кружил мне голову и не давал нормально соображать. – А помнишь, ты мне сказал: «Я буду любить тебя, неважно - замужем ты или нет»?
- Я и сейчас могу повторить это. Только любить – это одно, а воровать тайком тебя у мужа – совсем другое. Это низко и подло, и я так не смогу.
Мы долго молчали глядя в чистое июньское небо. Здесь, на земле кипели страсти, люди любили и ненавидели, рождались и умирали, а там наверху была вечность. Она  равнодушно миллиарды лет наблюдала, как появлялись и погибали в страшных катаклизмах материки и целые континенты, как зарождались, достигали больших высот в своем развитии и исчезали в никуда могущественные цивилизации, как люди, с необъяснимой жестокостью, уничтожали друг друга в многочисленных войнах. Кто мы? Мелкие песчинки в потоке времени. До нас сменилось много поколений, после нас придут наши потомки, и, может быть, лет через сто на этом же самом месте будут стоять совсем другие люди и любоваться небом. Только они будут гораздо счастливее нас.
- Как бы я хотела уехать куда-нибудь далеко-далеко и спрятаться от всех. – нарушила молчание Оля. – А еще лучше – на необитаемый остров. Только море, небо и пальмы.
- Ты не сможешь там выжить. – я поцеловал ее в макушку. - Там все надо делать самой, а ты ничего не умеешь. Тебе придется взять с собой меня.  - Я уткнулся лицом в ее волосы, и словно опять вернулся в тот наш единственный счастливый вечер. Оленька, – отчаянно зашептал я, - отмени свое решение, пожалуйста. Ты же можешь это сделать. Хочешь, я встану на колени? Я пытался тебя забыть, но у меня ничего не получается. Ты стала моим наваждением, твой образ преследует меня даже во сне.  Я буду любить тебя до конца своих дней, буду носить тебя на руках. Ты для меня не просто часть моей жизни, ты – сама жизнь, я погибну без тебя. – Я презирал себя в этот момент, но ничего не мог поделать с собой и повторял, как заклинание, - Не бросай меня, без тебя моя жизнь не имеет смысла…
- Сережа, нам пора. – она мягко освободилась из моих объятий и зашагала к выходу с кладбища. Мне ничего не оставалось, как последовать за ней. Всю дорогу мы ехали молча. Только когда  остановились у дома, я глухо спросил:
- Когда свадьба?
- Через год. Алексей уезжает в Германию – у них там филиал банка. Помолвку отец задумал на всякий случай, чтобы я вдруг за это время что-нибудь не учудила. – ровным голосом ответила Оля, помолчала, а потом решительно добавила. – Прощай, Сережа!
Я вышел из машины и даже не стал оглядываться, чтобы посмотреть, как она уезжает. Зачем? Все уже сказано, и возврата к прошлому нет. Хочу я этого или нет, придется учиться жить без нее.
Вечером я отправился на озеро в парк – дома я не находил себе места. И опять, в который раз, удивился той величественной тишине, которая стояла здесь. Я лежал на траве и смотрел в звездное небо. Где-то там, в вышине, теряясь в темноте, таинственно шумели молодой листвой вековые деревья. Когда-то Андрей мечтал, что мы придем сюда со своими семьями и будем им рассказывать о нас. Как давно это было, словно в другой жизни. Нет и никогда уже не будет Андрея. Девушка, которую я хотел бы назвать своей женой, сегодня отдает свою руку и сердце другому. Мы мечтали, а жизнь распорядилась по-своему, все переломав и никого не пожалев.
Занятый своими грустными мыслями я даже не заметил, как подошел и сел рядом со мной Сашка.
-  Я звонил тебе, но ты не отвечал.
- Я сотовый оставил дома.
- Когда твоя мать сказала, что тебя нет, я так и подумал, что ты здесь, и решил прогуляться.
- Вы же только завтра вечером должны были приехать с дачи? – я вопросительно посмотрел в его сторону.
- Родители остались, а я что-то плохо себя почувствовал – наверное, на солнце перегрелся, вот и решил вернуться в город.
- Сашка, ты так и не научился врать. Знал об Олиной помолвке и подумал, что я сдуру могу натворить дел. – криво усмехнулся я. – Не стоило переживать. Она мне сегодня все доходчиво объяснила, все по полочкам разложила – бедному влюбленному менестрелю не место у трона королевы.
- В жизни иногда случается так, что обстоятельства оказываются выше нас.
- У этих обстоятельств есть конкретное название – деньги. Власть золотого тельца оказалась сильней желания быть счастливой. Жаль мне ее. Придет время, и она начнет мстить всем, кого посчитает виноватыми в своей неудавшейся жизни. Отца ненавидит за то, что он сделал из нее морального урода, а того не понимает – его вина только в том, что он дал ей деньги, а любить их она научилась сама.
- Сергей, по-моему, тебе пора смириться с тем, что случилось и перестать изматывать себе душу. Наш жизненный путь не всегда устлан розами. В 25 лет глупо считать, что все кончено и впереди тебя уже ничего не ждет. Пройдет время, и жгучая боль потери утихнет. Ты встретишь другую девушку, женишься, у вас будут дети, и жизнь постепенно наладится. Конечно, Олю ты никогда не сможешь забыть, но вспоминать ее ты уже будешь с тихой грустью, как далекую и прекрасную мечту, которая когда-то была в твоей жизни, опалила своим огнем, но так и не сбылась.
-  Я понимаю, что нельзя вечно цепляться за прошлое, - голос сел от боли, что терзала меня изнутри. – надо жить будущим. И, вполне возможно – все будет так, как ты говоришь. Только я боюсь, что пройдут годы, и вдруг опять появится Оля, позовет меня, и я все брошу и помчусь к ней. Ты представь, какую боль я причиню ни в чем не повинным людям – своей жене и детям.
- А это решать только тебе. – Сашка повернул голову ко мне и глухо заговорил. – Знаешь, год назад я хотел все бросить и поехать в Сочи. Я не знал, где живет Наташа, где работает, просто думал: «Буду целыми днями ходить по улицам города и все равно когда-нибудь ее встречу». Я не собирался ей ничего говорить, ни о чем спрашивать, просто посмотреть в ее глаза. Любящее сердце чувствует малейшую фальшь. И, если бы я понял, что в ее душе есть хоть капля любви ко мне, то остался бы с ней.
- И почему не сделал это?
- Испугался. – просто ответил он. – А вдруг бы я увидел пустые глаза? Иногда бывает очень трудно смириться с правдой.
Мы с Андреем всегда считали, что Сашка самый беззащитный из нас, а мы – сильные и храбрые, должны оберегать его. Почему же сейчас, когда жизнь послала каждому из нас непростые испытания, он оказался гораздо сильней и мудрей меня?

Глава 11

Жизнь потекла своим чередом. Я работал, гулял с Сашкой в парке, ходил с родителями в театр, и все это время запрещал себе думать об Оле. Несколько раз случайно в городе видел джип «Чероки», вздрагивал и отворачивался, чтобы случайно не наткнуться взглядом на ее профиль за стеклом. «Ничего, - думал я, сжимая зубы. -   это все пройдет. Нужно только время».
Была суббота, родители ушли в гости к друзьям, я лежал на диване и смотрел телевизор, когда раздался звонок в дверь. Увидев Гену Николаева, я был несказанно удивлен. Мы практически не встречались после окончания школы, не считая тот случай в «Пеликане», и вдруг он решил навестить меня.
- Какими судьбами? – спросил я его, пропуская в квартиру.
- Пришел выразить сочувствие. – широко улыбнулся он.
- По поводу чего?
- Ну как же – вся тусовка рыдает над несчастной судьбой двух влюбленных. – улыбка так и не сходила с его лица.
- Ты ошибся адресом. Ко мне это не имеет никакого отношения.
- Да брось ты, старик! Их домработница рассказала своей подруге, как Оля рыдала, что любит тебя, валялась в ногах у отца, но тот, изверг, не пожалел даже собственную дочь, а только топал ногами и грозился лишить наследства. Подруга поделилась еще с кем-то, и пошло гулять по городу. Даже «золотая молодежь» прониклась. Вы стали легендой, современными Ромео и Джульеттой.
- Ну, и чем ты можешь мне помочь? Выкрасть Ольгу, чтобы мы могли соединить свои сердца – так ее никто не прячет за семью замками в высокой башне, она спокойно разъезжает по городу.
- Не надо ерничать. Я, конечно, не семи пядей во лбу, но даже своими маленькими мозгами допер – там все дело в деньгах. Скажи, ты знаешь, где работает Сашка?
- Ну, знаю. – удивился я. – В фирме, которая занимается компьютерными технологиями и программными разработками, а какое это все имеет отношение к делу?
- Конкретно, сама фирма – никакого. А вот ее хозяин – другое дело. Благопристойный гражданин нашего города, примерный семьянин, порядочный налогоплательщик. Однако, есть одно маленькое «но» - у него имеется младший брат. Вот с этого места и становится интересно. Он живет в соседнем городе и занимается очень нехорошими делами: наркоторговля, проституция. Родная кровь ко многому обязывает, поэтому приходится нашему бизнесмену обналичивать «грязные» деньги братика и каждый месяц отвозить ему.
- И он, конечно, кричит об этом на каждом углу. – криво усмехнулся я.
- Старик, друзья – это великая вещь. Чего только не узнаешь от них, когда вместе пьете.
- А ты повелся на пьяную болтовню?
- Ты что, меня совсем за дурака держишь? Я эту информацию потом, уже в трезвом виде, у него проверил. Немного лести, немного шантажа, и человек поклялся, что сведения достоверные.
- Хорошо, стал ты обладателем ценной информации. Дальше-то что будешь с ней делать? И почему пришел с ней именно ко мне? 
    - Дальше начинается самое интересное. – Генка изобразил таинственный вид. – Целый месяц дяденька собирает деньги, но надо же еще их отвезти. Нужен курьер – честный, наивный, которого никто и никогда не заподозрит в противозаконных делах. Ну, и кто напрашивается на эту роль?
- Ты хочешь сказать, что этот курьер – Сашка? – я уже откровенно смеялся. – Да, он никогда бы не согласился на такое!
- Если бы он знал, что везет, то, конечно не согласился бы. Только весь фокус и состоит в том, что его используют втемную: он даже не знает, что в дипломате с кодом – огромные деньги. Возможно, ему сказали, что там новые программные разработки. А что такая большая секретность – так это проклятые конкуренты спят и видят, как украсть новый продукт их фирмы.
- В очередной раз задаю вопрос – а при чем здесь я?
- Ладно, объясню. Только ты один сможешь снять слепок с ключей от Сашкиной квартиры, и, опять же, только тебе под силу выманить его из дома часа на два, пока я буду менять деньги в дипломате на «куклы».
- Ага, а шифр замка они любезно повесят на ручку дипломата!
- Шифр у меня будет. Правда, за это придется заплатить, но это будут крохи по сравнению с тем, что достанется нам. Я же говорю, что хочу помочь тебе. Возьмешь свою долю, заберешь Олю, правда не сразу, придется выждать, пока все успокоится, и уедете вы куда-нибудь и будете счастливо жить до старости лет.
- Как я понимаю – там огромная сумма? И что же, эти люди так просто смирятся с их пропажей? Да они землю носом рыть будут, чтобы найти того, кто увел деньги!
- Конечно будут, - согласился он. – только никому из них не придет в голову мысль, что это мог сделать Сашка. Все прекрасно знают его кристальную честность.
Что правда, то правда. Я помню: в десятом классе  учительница литературы назвала нас «дебилами», и я на следующий день (ее урок был первым) с утра повесил на дверь класса отпечатанное на принтере объявление « Урок отменяется из-за болезни преподавателя». На радостях мы решили всем классом пойти в кино. Что потом было! Нас всех собрали, пришел директор, завуч и объявили, что если тот, кто это сделал, признается в своей вине, то будет наказан он один, а если нет – то весь класс. Я, конечно, и не подумал признаваться, потому что считал, что оскорбили наше человеческое достоинство. Нас держали часа два, и тогда встал Сашка и сказал, что объявление повесил он. Все были шокированы. Никто в это не верил – ни мы, ни директор. Нас, конечно, отпустили домой, но его даже не стали наказывать – только дурак мог подумать, что Сашка способен на такой поступок. 
- Во-первых: мне с трудом верится, что ты горишь желанием мне помочь, во-вторых: мне надо подумать.
- Думай. – он развел руками. – На все, про все у тебя три дня. В следующую субботу рано утром деньги отправляют, значит, в пятницу вечером Сашка принесет дипломат домой. И у нас будет всего одна ночь. Да, чуть не забыл – папаша собирается Олю отправить в Германию к жениху. Не слишком-то он ей доверяет, страхуется, так сказать. Так что думай, а я в понедельник зайду.
Два дня я провел почти без сна. Мысль о том, что отец отправляет Олю в Германию, не давала мне думать ни о чем другом. Поэтому в понедельник, когда появился Гена, я только спросил у него:
- Что надо делать?
- Завтра сними на пластилин слепок ключа, а в пятницу вымани Сашку куда-нибудь погулять. Остальное я сделаю сам.
Слепок я сделал без труда – ключи у Сашки всегда валялись в прихожей. Потом мы немного поболтали, и я, сославшись на занятость, поспешил смыться. Честно говоря, боялся смотреть ему в глаза. Гена, наоборот, забрав у меня слепок, не особо торопился уйти. То чай попить, то руки помыть, то ему захотелось наши школьные фотографии посмотреть, как будто у него дома их нет. В общем, когда он, наконец, ушел – я вздохнул с облегчением. Чем меньше времени оставалось до субботы, тем больше я нервничал. Все валилось из рук, а тут еще, как назло, талисман куда-то запропастился. В пятницу, пока я думал, что сказать Сашке, он позвонил сам:
- Слушай, на улице прекрасная погода. Завтра я уезжаю по работе на целый день, а на следующей неделе мои родители приезжают из экспедиции. Может, сходим сегодня на озеро, детство вспомним.
Мы встретились в парке и зашагали по аллее к озеру. Пришли на наше любимое место и уселись на ствол поваленного дерева. Тихий плеск волн и склонившиеся к самой воде ветви плакучих ив завораживали. В июне темнеет поздно, поэтому, несмотря на то, что на часах было около десяти вечера, стояли легкие сумерки. И я опять, в который раз, задумался – почему человек чувствует себя по-настоящему свободным и счастливым только наедине с природой? Может быть, потому, что это наше естественное состояние, когда-то мы были единым целым, а все остальное - искусственно созданное, продукт цивилизации. Наши предки поклонялись солнцу, деревьям, воде, земле, мы же сейчас молимся совсем другим богам.  Не зря наш век называют «железным веком», где над всем главенствует технический прогресс, а духовность отошла на второй план.   
- Как ты думаешь, - нарушил молчание Сашка. – это правда, что душа человека возвращается в наш мир семь раз?
- Что за странные мысли тебя посещают? – удивился я.
- Просто год назад родители были на раскопках в Индии, и приехали совершенно очарованные этой страной. Люди, природа, древние храмы, а главное – легенды и мифы. Так вот – в индийской религии считается, что душа человека после смерти спустя какое-то время вновь рождается, чтобы исправить те ошибки, которые совершила в предыдущей жизни.
- Бред какой-то. Как ты можешь что-то исправить, если ты совершенно ничего не помнишь о своей прошлой жизни?
- Мать говорит, что не помнит только телесная оболочка, а душа - да. Поэтому мы иногда видим во сне места, где мы никогда не бывали и события, которые с нами никогда не происходили.
- Тогда душе придется вечно скитаться между миром живых и мертвых, потому что, искупая старые грехи, мы тут же совершаем новые.
- А я бы очень хотел, чтобы когда-нибудь наши души опять вернулись на Землю и заново начали жить. – мечтательно протянул Сашка. – И уже в той, другой жизни я бы сделал все, чтобы Андрей остался жив.
- Саша, Саша. - грустно улыбнулся я. – Я бы тоже очень этого хотел, но, скорей всего, даже если такое случится, жить мы будем в разное время и в разных странах. И, все равно - это прекрасно, когда человек во что-то верит. Вера – единственное, что делает нас сильными во все времена.
- Поэтому я мечтаю хоть на короткое время вернуться в детство. Тогда мы свято верили в справедливость, благородство, дружбу. Не было фальши в чувствах, цинизма, лицемерия. Мы были готовы в до конца отстаивать свои идеалы. Почему, становясь взрослыми, мы теряем многие эти качества?
- Наверное, именно потому, что становимся взрослыми и на мир смотрим уже другими глазами. Говорят, глаза – зеркало души, только я в это не верю. Сколько людей с продажной и ничтожной душой смотрят ясным и чистым взглядом, нанося смертельный удар в спину. И общество зачастую находит оправдание им. Предательство Иуды проклинали во все времена, а сколько их, современных «Иуд» живет среди нас, мотивируя свои поступки «весомыми причинами».
- Я рад, Сергей, что мы сумели остаться верными нашей дружбе. – произнес Саша, глядя на меня своими наивными глазами. – Ни одну из заповедей Христа старались не нарушать, зато всегда сможем прямо смотреть в глаза друг другу.
И тут у меня тоскливо заныло сердце. Разве то, что произойдет завтра, позволит мне жить дальше, как ни в чем не бывало? Разве я – не живое подтверждение своих же слов об Иудах среди нас? Где та грань, переступив через которую, уже невозможно  повернуть назад? И кто сможет определить, где заканчивается добро, и начинается зло?

Глава 12

С того памятного разговора прошла целая неделя, и пока все было спокойно. С Геной мы встретились единственный раз в дальнем, глухом уголке парка. Он сообщил, что все прошло удачно, деньги лежат в надежном месте, и сейчас надо как можно меньше светиться вместе на людях. Каждый день я просыпался с чувством тревожного ожидания в душе, но ничего не происходило, и постепенно ко мне вернулось внутреннее равновесие. «Ничего, - твердил я себе. – придет время, и я все объясню Сашке. Он все поймет, он ведь настоящий друг».  Зато через полгода я смогу забрать Олю и уехать куда подальше. Ни у кого это не должно вызвать подозрений, раз, по словам Гены, многие в городе знают историю о нашей несчастной любви. В их глазах наш отъезд будет выглядеть как бегство от мести разгневанного отца.
Звонок на сотовый прозвучал как раз, когда я направлялся в кабинет Елены Владимировны с бумагами. Голос Татьяны Николаевны звучал глухо, как из-под земли: «Сережа, срочно приезжай в Центральную больницу – Саша в реанимации». У меня моментально кровь застучала в висках и голову пронзила мысль «Ну вот и началось». На такси буквально за 15 минут доехал до больницы и помчался на четвертый этаж. Медсестра что-то кричала, хватала меня за руки, пытаясь остановить, но в этот момент я понимал, что если кто-то встанет у меня на пути, я его просто снесу. У входа в отделение стояли Олег Федорович с Татьяной Николаевной – два испуганных, убитых горем человека. Она, как маленький воробышек, прижималась к мужу, а он гладил ее по голове, пытаясь успокоить. Я подбежал к ним и, задыхаясь, спросил:
- Что случилось? Почему Саша попал сюда?
- Мы сами толком ничего не знаем. – ответил мне Олег Федорович. – Сашенька вчера не пришел домой, ну мы и подумали, что возможно он зашел к тебе, вы засиделись допоздна, и он остался у тебя ночевать. А сегодня звонок из полиции – его нашли на лесной дороге, очень сильно избитого.
- Сереженька, он тебя зовет. – жалобно произнесла Татьяна Николаевна. – Он все время тебя зовет. – и она беспомощно, по-детски заплакала.
Я метался как зверь в клетке перед закрытой дверью, пока, часа через два, она не открылась, и к нам вышел пожилой врач.
- Молодой человек, Сергей – это вы? – устало спросил он, глядя на меня. Я кивнул, и он сделал приглашающий жест рукой. – Пройдите в палату, только ненадолго.
Когда я открыл дверь и подошел к кровати, у меня все поплыло в глазах. То, что лежало передо мной, трудно было назвать моим другом Сашей. Какая-то забинтованная мумия, а вместо лица – сплошной кровоподтек. И тут, словно почувствовав мое присутствие, он открыл единственный уцелевший глаз. Сашка, не отрываясь, смотрел на меня, и этот его взгляд был мучительнее любых пыток.
- Зачем ты это сделал? Из-за Оли?
- Ты о чем, Саша? – в этот момент я искренне верил, что не мог так поступить со своим другом.
- Талисман… он был в дипломате… Андрея похоронили вместе с ним, мой – дома, остается твой… - слова давались ему с большим трудом. – Я им ничего не сказал. Они бросили меня в овраге умирать… Так и сказали: «Сам сдохнешь». Вот видишь, я не сдержал слово. Меня свалили, а я не сумел подняться. Только мне очень надо было тебя увидеть, и я пополз… Очень боялся, что не хватит сил,  умру и не успею сказать тебе… я все-таки верю, что мы еще вернемся в этот мир и тогда все будет по-другому. А теперь тебе придется дожить эту жизнь за нас с Андреем. - он закашлялся, и в уголках губ проступила кровавая пена. Последние слова он буквально прохрипел. – Только обязательно стань счастливым за нас троих. Это твой долг перед нами…
У него изо рта тоненькой струйкой потекла кровь, приборы возле кровати замигали и запищали. В палату забежало несколько человек в белых халатах, и меня немедленно выставили в коридор. Я стоял у окна, сдавив руками виски, а в голове билась мысль «Гена – сволочь. Он прекрасно знал, что никто просто так не успокоится, пока не найдут того, кто  увел деньги, поэтому подбросил в дипломат мой талисман. Почти все на Сашкиной работе знали, что он есть у него. А еще Гена был уверен, что друг меня никогда не сдаст. И чем же я лучше него? Правда лежала на поверхности, только я не захотел ее увидеть. Знать об этих деньгах, код замка дипломата мог только человек, находящийся очень близко к хозяину денег. Они прекрасно могли провернуть все дело и без меня, но им нужен был козел отпущения. И они его нашли». Минут через двадцать, которые показались мне вечностью, вышел врач, развел руками, и, стараясь не смотреть на Сашкиных родителей, произнес стандартную фразу: «Мы сделали все возможное». Страшно закричала Татьяна Николаевна, а я, сломя голову, бросился бежать вниз по лестнице, лишь бы не слышать этот надрывный крик, не видеть потерянных глаз Олега Федоровича.

Все в этой жизни имеет свою цену, и даже наша бессмертная душа. Цена моей – предательство, тридцать серебряников…