Сыну комиссара дивизии, 1937, Свердловск
Шалва Окуджава, любимец дивизии…
А мы с тобой… милый мой… из Кутаиси…
Гоняла судьба нас с отрогов Кавказа
До дымных вагранок Тагила… И сразу
Казалось, неловко там, чубом кудрявым
В Губкоме отмахивать выцветшим дамам
Суровые сказки бухаринской "Правды"…
А лучше и… сдаться им было бы… надо бы…
Да ночью крутила любовная вьюга,
Что ждёт на Арбате с Булатом подруга…
Да кто бы и знал, что кудрявый мальчишка
Войну лейтенантом начнёт… Пушка выстрелит…
Заткнётся у "Тигра" на взгорье движок!..
Горел он… Светило в ночи хорошо!..
А где-то в уральской землице на выстрел
Расстрельные косточки вытянув, выстроил,
Гордившийся сыном, любимец… дивизии…
Грохочут сапоги…
По улице грохочут сапоги…
И падают, кирзовые, с ноги,
И снятся ей на бельевой верёвке
Портянки… Отстирала их от крови
Мужицкой и мальчишеской… Спят в зале
Вповалку… Окропила всех слезами,
Сняла, прополоскала гимнастёрки…
Проснулся старшина, помыкал горе…
Взяла к себе… А он отдал, не спорил,
Последнее "Прости! За всех! Маманя!"…
Да кто бы знал, Что он не только знамя,
Оставил ей на вечное хранение,
Но заронил ещё живого семени
Посев в воспрянувшее лоно…
Поутру взвод построил… Непреклонно
Портянки навернув, и в свежих гимнастёрках,
Повёл их на прорыв…
Был бой!.. И всех под горку
Она снесла… Что ж, братская могила
Землёй родимой на заре… парила…
Истлели сапоги, портянки, стопы…
Отрыли косточки… Сложили в столбик…
Искали в медальонах имена… Да только
И прочли, что старшина… был Анатолий…
Уже спасибо!.. У сыночка отчество
Нашлось… Теперь он… Анатольевич…
И ползёт виноград по церковной ротонде
Виноградную косточку в тёплую землю зарою,
Твою песню афганским друзьям напою,
Вспомню, как БТР выводили из боя,
Чтоб прикрыть медсанбат у мечети на дальнем краю…
Мне не нравился строй этой песни по жизни,
Проорал я:
- Ура!.. и повёл за собой…
Целовал мой напарник, церковная вражина,
Медный крестик разбитой прикладом губой…
Догорал БТР и копчёные стопы
Из обмоток чернели налипшей землёй,
Завернули его мы в ковёр древних прядей востока
Вместе с прахом того, что стал красной золой…
Виноградная косточка выплыла с каплями крови,
Алой струйкой стекавшей на землю с брони,
Кто бы знал, что в кулак он поймает с землёю,
До могилы в Ростове не сможет уже уронить…
Обвивала лоза скромный столбик бетонный,
Непонятного сорта срываю я гроздь…
И ползёт виноград по церковной ротонде,
И кровит и ломается вбитый мной наискось гвоздь…
Он не держит венки из кудели цветной парафина,
Когда ягоды рвёт пацанва из окрестных станиц…
Мать не знает, что было в горсти у сожжённого сына…
И ложится в кровавые ягоды ниц,
Ей поднятые руки немеют и стынут...