Они текут на веки
и на руки текут -
большого неба реки -
они не там, а тут.
Гуляет занавеска
в окне открытом на
то дно, куда без всплеска
ушла твоя луна.
А ты сидишь и веришь
тому, что лодке плыть,
тому, что не проверишь,
тому, чему не быть.
И ветер там, и вечер,
деревья ловят птиц
за голубые плечи
и очи без ресниц,
за жалобные песни,
за то, что на краю
и больше не воскреснет
в гогеновском раю.
Проступит кровь сквозь марлю
их песенки простой,
как виноградник в Арле,
оборванный, пустой.