Он ее называл Дульсинея,
А она его вовсе не знала.
Дебелая тихая девка
Кормила гусей и стирала.
Жениться б на ней не подумал
Никто из Тобосской деревни.
Алонсо Кихано увидев,
Решила - он странный и древний.
Стоял как дурак у забора,
Смотрел на чумазые руки.
Секунда еще - он бы умер
От этой заборной разлуки.
Был изгнан позорно и грязно.
Грязной и мокрою тряпкой.
Он кричал, что влюблен в богиню,
А ей было неловко и зябко.
Он ревел, что влюблен в сеньору,
Что нет в мире ее прекрасней,
И что снова вернется к забору...
Смысл слов его не был ясен.
А когда рассказали, что помер,
Ее имя губами хватая,
Все у видели - грудь ее мрамор,
А коса у нее золотая!
Если б кто-то спросил у дебелой,
Что теперь с золотою косою,
"Жаль, - сказала б она, -
Что со странным я тогда не ушла босою...
Аничкова.