Я стребовал объяснений едва ли войдя в наш дом.
Ты стала бледной, плакала и каждое из моих слов
душила турецким измирским табаком.
Я рвал на живую и закипячённым ртом
обоих вас проклял и в стену швырнул laptot,
швырнул в чемодан измождённый иглой винил
и бросился прочь.
И долго ещё бродил в окрестностях, из горла попивая джин.
И ночь
не кончалась.
А дальше я просто плыл
от рюмочных к пабам, от пабов к дешёвым шлю
ха! мм...вот здесь я вспоминал, что кого-то люблю
и жалобно ныл
когда доктор вводил иглу
и разгонял
растворами в венах моих застоявшийся яд.
Я часто не помнил, с чего я настолько пьян,
где я шатался, что исповедовал, кем был до и сколько всё это тянется,
а потом
ты разыскала меня.
Небритый, худой, я, конечно, был традиционно пьян
и долго не мог понять - реальна ты или мерещишься мне в дверях
и мы не включали свет,
и я тебя обнимал,
не веря своим рукам и твоим губам,
но ещё больше тому, что другого нет.
Я больше не мог. Я вызвал тебе такси.
Ты бы осталась, но слишком кровоточит,
видишь - всё в алом...и простыни, и ключи
и даже твой рот.
Наутро я выслал вдогонку 15 роз:
Прости.