Знаешь, я представлял этот мир другим.
Не таким, какой он есть на самом деле.
Когда-то среди белых, был чужим,
А теперь среди чужих, я белый.
И думал, что когда-то будет лучше.
Может ошибался я, рисуя новый мир.
Но срисовывая с черно-белой тучи,
Моменты чужой жизни, будто я был в них.
Но в чёрной жизни говорилось правдой,
Что все, кто был до этого, все лживы,
И сразу навевает разным запахом,
Как будто люди в этом мире все чужие.
И сразу все потери в мире стали четны,
И перестали люди быть друзьями,
Перестали они биться с частной верой,
С которой только врут ли за спинами ?
Но все осталось в прошлом и забыто время,
Не видно тех путей, по которым шёл,
И видимо то время сталось под запретом,
Где видимый сюжет пол личностью ушёл.
Но видимо всегда на личном, слишком лично.
Увечье бывших слов уходит в даль слегка.
Я был когда-то третьим лишним,
А сейчас я с теми, кто то ли навсегда,
Кто то ли хочет чтобы я остался здесь,
Или уйти туда, где в мире счастья нету,
В котором поодаль видны пороки песнь,
Но не видны под бликами моментов.
Но всё равно, всё слишком мутно.
Я не вижу ни дороги, ни людей,
Которые сказали бы, «мне здесь не скудно,
Я здесь, чтоб сделать мир теплей!»
Но мир холодный. Холоднее только сердце,
Которое почувствовало все виды боли,
Все элементы горя и страданий вместе,
Сложились в одном холодном сгустке крови.
И люди в этом мире стали злы,
Им все равно, что у кого-то за душою.
И даже на тропе где много лжи,
Оставляют ложь вдвойне и боле.